Антон Мухин - ЭМАС

— Немного же у вас, наверное, клиентов с таким подходом.

— Ошибаетесь. В очередь стоят.

К вечеру Зубатов знал, что его визави отправился на трамвае на остров Голодай и там зашел в один из жилых домов. Попыток обнаружить за собой слежку он не предпринимал и, видимо, филёров не опасался.

Если бы Зубатов был сейчас на прежней должности в Департаменте полиции, он действовал бы согласно науке. Установил за квартирой и её обитателями круглосуточное наблюдение и вскоре получил список мест, которые они посещают, и людей, с которыми общаются. Затем, начиная от самого дальнего круга, проверил бы их всех, ища не столько подозрительных, сколько тех, кто может оказаться полезным. И так, сужая вокруг квартиры стальное полицейское кольцо, нашел бы способ или внедрить туда своего агента, или завербовать кого-то из членов организации.

Но возможностью такой Зубатов не обладал. В его распоряжении было лишь два филёра, да и их услугами следовало пользоваться очень ограниченно, не злоупотребляя добротой Медникова: если вдруг вскроется, кому он предоставил помощь, ему не сдобровать.

Аппарат ЭМАС на столе снова звякнул колокольчиком и застучал телеграфным ключом. Зубатов усмехнулся. Опять делились своими мыслями Гучков и Амфитеатров, Володя Шмидт погасил долг перед Игонниковым, грозившим упечь его в тюрьму за мошенничество, и звал по этому поводу всех, готовых разделить с ним радость и шампанское, праздновать на Острова. Наверняка наделает новых долгов. Оля Свандерс переезжала на новую квартиру, на Пески. Сколько ленты уходит на всякую ерунду! Надо аннулировать подписку по крайней мере на бюллетени думских фракций: если что-то важное, газеты напишут.

Прямо под окном протяжно свистнул паровоз.

Смысла тянуть время не было. Зубатов позвал Фёдора.

— Через час едем вот по этому адресу, квартира 14. Подождешь меня на улице. Если вдруг услышишь шум драки, приходи на помощь. Когда через час не вернусь, зови городового и входи в квартиру.

— Всё сделаю в лучшем виде, не извольте беспокоиться.

— Револьвер не забудь.

— Это уж само собой.

Посреди невысоких деревянных домишек высилась громада в шесть этажей, в квартире номер 14 которой в полиции был прописан гражданский инженер Иван Степанович Сухоруков с прислугою.

Зубатов позвонил у двери. Она открылась на цепочку, кто-то внимательно посмотрел на незваного гостя и, ничего не спрося, закрыл её снова. Цепочка звякнула, и дверь отворилась окончательно. За порогом стоял туберкулезного вида сутулый молодой человек.

— По какому вопросу изволите?

— По важному. Мне хозяина. Иван Степанович дома?

— Иван Степанович… Да, конечно, прошу вас.

Квартира представляла собой анфиладу комнат, заканчивавшуюся залой, в которой находилось с десяток человек. Среди прочих Зубатов узнал и давешнего визави.

— Иван Степанович, это к вам, господин… — сказал открывавший дверь туберкулезник, забывший спросить имя гостя.

— Надворный советник Зданевич, Петр Николаевич, — отрекомендовался Зубатов.

— Чем обязаны, Петр Николаевич? — навстречу ему поднялся молодой человек, одетый, в отличие от прочих, дорого и элегантно.

— Я вчера общался с вашим товарищем (Зубатов указал рукой) по поводу отправки электрограммы, и он рассказал мне, как щепетильно вы относитесь к вопросу вмешательства в чужие корреспонденции. Это показалось мне столь удивительным, что я решил узнать о вас напрямую.

— Неужели Ваня дал вам наш адрес? — вскинул брови Сухоруков.

— Нет… Но, признаюсь, проследить за ним не составляло труда. Согласен, что с моей стороны это не очень-то вежливо, но, надеюсь, вы простите мне столь незначительный грех. Ведь мотивы мои были чисты.

— Что ж… Вообще-то мы не любим рассказывать о себе, но коль скоро вы наш гость, мы вам не откажем. К нам часто обращаются за помощью: отправить кому-либо электрограмму от чужого имени, или прочесть чью-то переписку, или включить свою корреспонденцию в чужой бюллетень… Думая, что мы — что-то вроде бригады взломщиков сейфов, которые за деньги, не задавая лишних вопросов, откроют любой указанный замок. Наивные!

В прежние времена чтобы властвовать — то есть подчинять людей своей воле — нужно было родиться царем. Лишь он имел полномочия издавать законы — велеть всем отправляться на войну, или брить бороды, или платить подати, сослать в Сибирь или посадить в тюрьму. Мы еще не забрали у царей эту власть, но, по крайней мере, обладаем подобной. Мы тоже управляем людьми: читаем все их мысли, говорим с одними от имени других, отдаем таким образом приказы или ставим запреты. Ужели для того, чтобы, подобно каторжникам, продать первородство за миску похлебки? Мы, простите за некоторую — оправданную, впрочем, — нескромность, подобны богам. Нас нельзя купить, но можно попросить. Хотя, если мы согласимся, то дальнейшее, конечно, придется оплачивать, и недешево.