Кир Булычев - Сочинения в трех томах. Том второй. На днях землетрясение в Лигоне. Голые люди

— Ты же знаешь, отец, что я с ним давно знакома…

— Я никогда не одобрял твое увлечение теннисом. Это не дело для молодой девушки.

— Но, к счастью, никогда не мешал.

— У тебя нет матери, и я в ответе за твое поведение.

— Отец, ты не любишь князя и его друзей.

— Мы принадлежим к разным мирам. Он — знатный горец, мы с тобой — выходцы из долины.

— Но я не могу сидеть дома и ткать юбки, как моя бабушка. Не надо было отдавать меня в колледж и готовить в университет. Я люблю играть в теннис, и княгиня была так добра, что давала мне читать книги из библиотеки.

Это был давнишний спор. Отец никогда не запрещал мне делать то, что я хочу, но его очень огорчало, что я бывала в доме князей Урао, так что я старалась не рассказывать об этом отцу. Хотя он все равно знал.

— Не вскружил ли тебе голову молодой князь своими английскими костюмами и английской речью?

— Нет, отец, клянусь тебе, нет. Но он добрый человек и помогал мне, ничего не прося взамен.

— Чем помогал?

Я не ответила отцу. Я не могла сказать, что князь написал мне письмо в Лигон, в котором говорил, что скучает без меня и, если мне понадобится помощь, я могу обратиться к его другу господину Дж. Суну в гостинице «Империал». Я знала, что мой отец старается никому не быть обязанным. И, чтобы отец не говорил больше о князе, я сказала строго:

— Ты уже старый, отец. Когда ты перестанешь бегать по горам за бандитами?

— Когда уйду в отставку, — ответил отец.

Мы оба замолчали, думая о своем. Потом отец сказал:

— У меня к тебе просьба.

— Я рада выполнить любую твою просьбу.

— Я хочу, чтобы ты уехала на время из Танги.

— Я же так спешила сюда, ты болен…

— У тебя ведь сейчас нет занятий?

— Сейчас весенние каникулы. Но все равно в Лигон не летают самолеты. К тому же я никогда не сяду снова в самолет. Я уеду через Митили поездом.

— Я не прошу тебя вернуться в Лигон. Я хочу, чтобы ты поехала к почтенному Махакассапе.

— К дедушке?

— Да. Он стал совсем старый, никто не навещает его. Я хочу, чтобы ты отвезла дар монастырю в благодарность Будде, который не допустил моей смерти. Ты же знаешь, что, выйдя в отставку, я собираюсь постричься в монахи и поселиться в том монастыре и умереть хочу там…

Это была любимая тема моего отца после того, как умерла мама. Князь Урао говорил мне как-то: «У твоего отца гипертрофированное чувство долга. Он, подобно христианским святым, разрывается между двумя родами долга — долга перед правительством, который заставляет его носиться по горам, стрелять в контрабандистов, арестовывать воров, и долгом перед вечностью, которой зовет его отряхнуть мирскую пыль и щадить все живое, включая надоедливых комаров». Тогда вечерело, вокруг звенели комары, и сравнение Као было очень образным.

Но я понимала, что отец думает не об одиночестве настоятеля и не о даре. Почему-то он считает, что мне небезопасно оставаться в городе.

— В городе неспокойно, и князья, которые недовольны Ли-гоном, в любой момент могут поднять восстание. Правда, я надеюсь, что Урао их переубедит.

— Вот видишь, отец, — сказала я. — Ты тоже думаешь…

— Урао умнее, а главное — образованнее остальных князей. Князья большей частью остались где-то в шестнадцатом веке, а он — детище нашего. И потому он опаснее их всех, вместе взятых.

Отец поднял руку, останавливая мои возражения.

— Конечно, мне будет спокойнее, если ты в эти дни побудешь в монастыре. Но, помимо этого, мне нужно, чтобы ты передала настоятелю письмо, которое я не могу доверить никому больше, и узнала от него то, что он никому, кроме меня, не скажет. Почтенный Махакассапа отказался от суетного мира, но суетный мир близок к стенам его монастыря.

— И долго я должна быть в монастыре?

— Думаю, что нет. Несколько дней.

— Но тебе тоже опасно здесь оставаться. Если князья поднимут восстание…

— То меня защитит твой любимый князь. Он большой политик, и ты ему нравишься. А теперь расскажи о русских. Зачем они приехали? Что ты о них знаешь?

— Они очень приятные люди, — сказала я. — В городе я слышала, что они ищут золото, а потом военные построят здесь рудник и все золото отдадут русским.

— Быстро же они умудрились распространить нужные слухи, — сказал отец, но я не поняла, кого он имел в виду.

Когда отец убедился, что я покорилась, он достал из-под подушки уже заготовленное письмо, написанное неровным крупным почерком, положил его в белый конверт без адреса, заклеил и передал мне.

— Спрячь, — сказал он. — Я уже послал человека сообщить дедушке, что ты приедешь. Он ждет.