Цезарий Збешховский - Искажение

— Не было никакого теракта, — говорит он, красный от ярости. — Те болваны из полиции думали, будто это бомба, а на самом деле какой-то придурок из обслуги бензоколонки сам себя случайно взорвал в контейнере. Решил закурить, а рядом оказался протекающий газовый баллон. Труп уже забрала скорая.

— Великолепно, — капрал Норман сплевывает на улицу, хотя в Ремарке это вроде бы запрещено. — Почему разведка не послала дрон?

— Потому что старые отправили на техосмотр с четвертым контингентом, а новые, блядь, еще не активировали, — отвечает Голя и приказывает нам собираться.

— Хорошо, что у этих черножопых нет бензина, — замечает кто-то из второго отделения. — Все взлетело бы на воздух.

Первый патруль оказывается ошибкой. Хвастаться по возвращении на базу будет нечем, но мы о том не жалеем. Возвращаемся другим путем, чтобы не искушать судьбу и объехать пробки. Первый «скорпион» сбивает одичавшую собаку. Я вижу, как костлявая зверюга убегает между домов, хромая на сломанную лапу.

Вторник, 12 января, 20.25

Вечерами начинается всеобщее помешательство — иначе не назовешь. Звонки, чаты, длинные мейлы — девушкам, невестам, женам, родителям, родственникам и знакомым, приятелям по кварталу и любовницам с работы, или прочим отчаявшимся душам, которые больше всего на свете нуждаются в информации о том, чем мы сегодня занимались, что ели на обед, сколько градусов тепла на улице и не натирает ли нам в паху. Солдаты сидят за компьютерами и стучат по клавиатуре с наушниками в ушах, шмыгая носом, или бродят с коммуникатором по коридорам, ища хоть какого-то уединения.

После подобных разговоров они наверняка размышляют о том, не изменяет ли им девушка, не начали ли дети прогуливать уроки, не растратила ли жена заначку на черный день и в самом ли деле выздоровел маявшийся животом пес. За несколько дней столь многое может случиться.

Я недоверчиво качаю головой — сам я не пишу писем и не звоню. Отцу сказал, что дам о себе знать по приезде в Харман, и отправил ему короткое сообщение.

— Это пройдет, — говорит сержант Голя, сидя под навесом столовой и потягивая вместе со мной и капралом Усилем безалкогольное пиво, единственным преимуществом которого является низкая температура. — Вернее, пройдет, но не у всех. Не одного удар хватит, когда какой-нибудь доброжелатель пришлет ему фотку друга с его собственной невестой. Ему сразу же захочется во внеочередной отпуск. Но большинство остынет на здешнем солнце, это я вам обещаю.

— А можно спросить — вы женаты, сержант?

— Уже пятнадцать лет с одной и той же мегерой, — с кривой усмешкой отвечает Голя. — Она только и ждет, когда объявят набор в очередную миссию, чтобы я поехал и привез немного денег. У нее свой парикмахерский салон, но можете мне поверить, парни, эта стерва стричь умеет только бабки. Обе дочери такие же, а сын еще хуже — постоянно сидит на толстой жопе и играет. Вообще, блядь, из дому не выходит, когда меня нет.

— А в скольких миссиях вы были? — спрашивает Усиль.

— Это пятая, если считать прошлый год — тогда я сидел за самой границей, в Йоне, и охранял конвои с гуманитарной помощью. Два раза был легко ранен, один раз мне даже хотели отрезать ногу, но я как-то выкарабкался. Но хер с ним, не хочу об этом говорить. Сейчас просто сказка, парни. Три года назад у нас на вооружении были «хеклеры», к которым приходилось лентой прикручивать магазины, чтобы те не выпали на бегу.

— Я что-то об этом читал, — киваю я.

— А я, Маркус, видел, как такое случалось. Мы оклеивали лентой автоматы, делали из силикона уплотнители для очков, поскольку те пропускали пыль, а «скорпионы-сто» вообще были просто хламом с броней тоньше бумаги, так что приходилось приваривать к ней вырезанное из мусорных контейнеров железо. А потом мы молились, чтобы «айдики» нам жопу не оторвали.

— Заебись! — комментирует Усиль и идет за очередной мочой с нулем процентов.

— Но «двухсотки» и «двухсотпятидесятки» тоже небезопасны. Тридцать пошло на металлолом после терактов во время четвертой миссии, — уверенно говорю я, поскольку еще в Рамме знакомился со статистикой замены техники.

— А ты весьма осведомлен, сынок, — сержант Голя смотрит мне в глаза. — Но лучше не высовывайся с подобными откровениями. Кто-нибудь может пойти к Остину или Мюллеру и изящно им настучать. Мы друг друга поняли, капрал?

— Так точно.

— Хорошо. — Сержант делает последний глоток и оглядывается в поисках Усиля. — Где этот Петер, мать его? Не вижу его у стойки.