Исаму Фукуи - Матрица террора

Он пришел. Почему-то Зейд был уверен, что он придет. Он медленно брел по улице — одинокая скорбная фигура, освещенная восходящим солнцем, он подходил все ближе и ближе, его тень наползала на тело брата. Несмотря на вражду, которая некогда существовала между ними, Зейд был рад, что Юмаши пришел к нему. Сейчас, когда братья вновь были вместе, обоим казалось, что они никогда не расставались. Зейд слабо улыбнулся: наконец-то он находился в полной гармонии с окружающим миром.

— Привет, — сказал Юмаши, опускаясь на колени возле лежащего на земле брата. Солнечный свет ударил Зейду в глаза.

— Привет, — он зажмурился.

— Как все прошло? — после некоторой паузы спросил Юмаши.

— Он займет мое место, — сказал Зейд и вздохнул, словно с его плеч сняли тяжелую ношу. — Я освободил его сознание. Он готов взять на себя ответственность… как я и ожидал. А я… я наконец смогу отдохнуть.

Юмаши попытался улыбнуться, чтобы разделить с Зейдом его радость, но не смог.

— Ты умираешь…

— Я знаю, — покорно согласился Зейд. — Но я надеюсь, что смерть не что иное, как долгий сон, а я последнее время плохо спал.

О том, чтобы спасти Зейда, не могло быть и речи. Юмаши понял это сразу, как только увидел его, лежащего на земле. Наступила пауза. Вдруг Зейд открыл глаза и умоляюще взглянул на Юмаши.

— Ему понадобится твоя помощь, — горячо прошептал он. — Ты ведь поможешь, правда?

Юмаши вздохнул. Он боялся, что Зейд попросит его именно об этом, хотя в просьбе брата не было ничего удивительного. Юмаши удивило совсем другое — с какой легкостью ответ сорвался с его губ.

— Да, — тихо сказал он, — я помогу ему.

Зейд издал прерывистый вздох, похожий на вздох облегчения, хотя вместе с воздухом он выдыхал собственную жизнь, которая растворялась в утренней дымке, висевшей над улицами Города.

— Обещаешь? — хрипло спросил он.

— Обещаю, — твердым голосом сказал Юмаши.

Глаза Зейда затуманились, тело обмякло. Юмаши видел, что губы брата слегка шевелятся, хотя не было слышно ни звука: казалось, он спит и что-то шепчет во сне. Юмаши оглянулся назад, на далекий горизонт, залитый лучами восходящего солнца. Оба брата хранили молчание, каждый был погружен в свои собственные воспоминания. Затем глаза Зейда прояснились, и Юмаши вновь взглянул в его лицо.

— Когда мы стоим на пороге смерти, вполне естественно оглянуться назад, — негромко произнес Юмаши, и на лице Зейда появилось умиротворенное выражение.

Он закрыл глаза и больше не шевелился. В первый момент Юмаши решил, что его брат умер, но вдруг Зейд снова открыл глаза и взглянул на Юмаши. И тот понял, что брат вспомнил обо всем, через что им пришлось пройти за эти два… точнее, почти три года.

— Ты оглянулся назад, верно? — прошептал Юмаши.

— Да. Да, я оглянулся на пройденный путь.

— Я тоже, — грустно произнес Юмаши.

Зейд снова закрыл глаза, его грудь несколько раз тяжело поднялась и опустилась, по телу пробежала крупная дрожь. Юмаши понял, что его брат вот-вот умрет, и крепко сжал его руку. К удивлению Юмаши, Зейд ответил на его пожатие, а потом вновь открыл глаза, чтобы произнести свои последние слова.

— И я должен признать: ты оказался прав, брат, — донесся слабый голос.

Затем пальцы Зейда разжались, глаза закатились, он перестал дышать. Слезы покатились по щекам Юмаши, они выползали из-под темных очков и капали на землю. Он отпустил обмякшую руку Зейда и упал на асфальт рядом с ним.

— Как бы мне хотелось, чтобы я оказался неправ, — едва слышно пробормотал Юмаши.

Он вскинул на плечо безжизненное тело брата и рывком поднялся на ноги. Какое-то время стоял в молчании, держа на плече свою тяжелую ношу, затем медленно повернулся и подставил лицо теплым лучам восходящего солнца. Оба брата встречали рассвет — вместе, в последний раз.

В школах, в казармах Детской Полиции, в полицейских участках и в учреждениях, где работали педагоги, — над всем Городом звучал голос, записанный на магнитную пленку. Запись повторялась вновь и вновь, внушая кому надежду, кому — ужас. Многие школы опустели, некоторые были заполнены перепуганными жителями Города, бежавшими ночью из своих разрушенных домов, в других расположились обезумевшие от грабежей и убийств преступники. В числе самых внимательных слушателей были хмурые педагоги и торжествующие бунтовщики. К тому моменту, когда горизонт озарился первыми лучами восходящего солнца, в Городе не осталось ни одного человека, который не слышал бы запись, повторявшуюся без сбоев и остановок снова и снова.