Максим Филатов - Тиора

Николай сидел и думал, сколько сложных и тяжелых проблем свалилось на плечи Марка, и как он с этим справлялся все эти годы, не имея никого из близких людей, кроме пары друзей, в этом городе. Мама Марка была далеко в другом месте. Полжизни она проработала в сельском хозяйстве, то дояркой на местной молочной ферме, затем на свиноферме, а работа это физически крайне тяжелая. Николай думал о том, как порой, по словам Марка, парень с воем поднимал свою мать по утрам из-за страшных невыносимых болей в ее спине, потому что сама она встать с постели иной раз не могла. Такие плоды ее организму приносила эта работа, более подходящая мужчине, нежели женщине. Когда часть ферм закрыли, а на других стали платить сущие копейки, мать Марка подалась на заработки в столицу. Женщина она была крепкая и сильная, и никогда не боялась никакой работы. Наверное, поэтому она не сломалась, вырастив одна двоих сыновей в деревне. Брат Марка успел обзавестись семьей: женой и двумя детьми, также ездил работать далеко от деревни на один из заводов страны, оставляя на некоторое время семью, и также перебивался, как мог. И вот теперь сам Марк на очередной невыносимой ему работе, на которой он бы и работал, привык бы, никуда не делся бы, но со своей странной болезнью, которая не давала ему покоя. И помочь ему со всем этим практически было некому, кроме него самого.

— Что ты думаешь делать теперь с этим? — наконец, спросил Николай.

Жизнь порой капризная подруга, и умеет, как мы все знаем, раскрыть свои когти в любой момент, когда мы менее всего этого ожидаем. Затем она либо еле коснется тебя, оставив маленький след на коже твоей судьбы, который затянется в считанные месяцы, а то и недели, либо вмиг расцарапает тебе все лицо, не оставляя на нем живого места, и еще сильно повезет, если при этом не выколет тебе глаза. Вот ты был весел и беззаботен, строил какие-то планы на дальнейшую жизнь, можно сказать, только оперился и начал расправлять крылья, а через секунду бах! и ты уже полон страха и отчаяния, весь сжавшийся в комок и дико озирающийся по сторонам, не знающий, что тебе делать дальше.

Марк ощутил это в один прекрасный день в полной мере, и один миг в одночасье изменил всю его дальнейшую жизнь.

На дворе был прекрасный цветущий май. Марку было двадцать два года. В тот день в городе был большой праздник, отмечала вся страна, и на центральную улицу высыпало большое количество народа. Были перекрыли центральные улицы города, и люди, как всегда в эти дни, шли с шариками, сладкой ватой и разными шапочками на головах радостные к главной площади на основное представление. Молодежь, целые семьи, много детей — весь воздух в такие дни пропитан атмосферой праздника. На площади в это время собирается огромное количество народа, и смотрит концерт, а довершает все это грандиозный салют.

В тот день Марк был с друзьями. Он немного повздорил со своей девушкой (до их брака было еще три года), и она пошла с подругами, хотя в итоге юноша собирался ее встретить там, и уже быть с ней до конца вечера. Во дворе дома, который на тот момент они снимали с друзьями, сначала пожарили мяса, поели, и отправились в центр. Когда Марк туда добрался, вся улица уже была полна людей, потихоньку стекавшихся к главной площади города. Они с друзьями также шли довольные и веселые вместе с остальными в этой шумной толпе. Кругом звучала музыка, общее веселье вокруг пьянило и наполняло радостью сердце. Они фотографировались, смеялись, шутили. Было так хорошо на душе, и в то же время Марка не оставляла тяготившая его мысль о ссоре с девушкой. И именно в этот момент произошло то, что кардинально изменило его жизнь.

Внезапно Марк почувствовал, что с его сердцем что-то не так. Юноша почувствовал его отчетливо. Появился шум в ушах и странное головокружение. Затем, чувствуя, как его сердце настолько сильно бьется, что, кажется, сейчас начнет ломать ему ребра, оно стало биться с перебоями, то замирая на миг, то вновь начиная работать ровно. В моменты замираний парню казалось, что он начинает задыхаться, не хватало воздуха легким, его ноги подкашивались, и было ощущение, что он вот-вот рухнет прямо на асфальт. В тот момент Марк думал, что умирает. Парень судорожно схватился за пульс и начал мерить его, периодически чувствуя, как толчки проскакивают с замиранием. Это страшно пугало его. Впоследствии Марк не снимал руку с пульса весь вечер, и примерно в течение первых двух лет после этого он снимал палец с пульса максимум на тридцать секунд.