Дмитрий Федотов - Сказки мегаполиса

Трубка была липкой, как пластилин. Перекрывая треск помех, чей-то стершийся дискант сладострастно вопил «…и я вспоминаю, тебя вспоминаю!..»

— Реставрация, — привычно-ровно произнес Игорь. — Слушаю! Говорите!

Дискант сорвался на визг: «Летящей походкой ты вышла из мая-а!..»

— Это комиссионка? — неожиданно громко спросил капризный женский голос. — Мне Надюшу! Быстренько!

— Ошиблись, гражданка. Здесь мастерская по реставрации!

— Тогда Симочку…

— Это реставрация! Понятно?

— Но я звоню в комиссионный! Хулиган!

Фатьянов раздраженно кинул жирную трубку на рычаг и потянулся за очередной сигаретой. Закурив, он поднял голову и вздрогнул — перед ним, примостившись на краешке массивного «под готику» стула, тихо покачивался давешний кургузый старичок.

— Здравствуйте, — Игорь поперхнулся дымом. «И когда же он успел? И с дверью справился, и на второй этаж забрался?…» — Чем могу быть полезен?

— Бывайте здоровы, уважаемый Игорь Евгеньевич! — часто-часто закивал старикан. Голос у него неожиданно оказался по-мальчишески звонким и сильным. — С просьбой к вам, от всего нашего, так сказать, коллектива жилищного.

— Хотите сделать заявку?

— Хотим, милый, обязательно хотим, — старичок поерзал на стуле, умащиваясь поудобнее. — Значить, живем все мы в доме за номером тринадцать, что нам Береговой улице, за дамбой которая, — он неопределенно махнул куда-то за спину Игорю. — Так вот, сносить его, дом-то наш, собираются. А мы, значить, против, абсолютно и категорически! — сухонький кулачок несколько раз взметнулся вверх.

— Не волнуйтесь, отец, сейчас выясним, — Фатьянов развернул на столе карту города и быстро нашей нужную улицу. — Увы! Район подлежит новой застройке. Ничем помочь не могу: памятников архитектуры на Береговой нет.

— Едрена корень! — старичок аж подпрыгнул, — А мы? Наш-от дом?! Он же самим Елизар Матвеичем Бастрыгиным срублен был! На Ивана Купалу заговорен от огня, от воды, от людской хулы! Чтоб тыщу лет стоять, а его — бульдозером! Уж и чушку чугунную пригнали! Не-хо-ро-шо. Не-лад-но… — погрозил темным корявым пальцем гость.

— Кто такой Бастрыгин? — заинтересовался Игорь: пыхтящий, как самовар, дедок показался ему занятным. — Купец, что ли?

— О-о!.. — восхищенно закатил тот глаза. — Преизвестнейшая личность, я вам скажу! Ну и купец, конешно. Жаль, пожил недолго. И всего-то годков триста ему было, когда спьяну с лешаком из Черного бора сцепился. Ну, тот его в болотине и утопил, даже пузыря не осталось. А дом опосля нам отдали, под коммуналку. Верней, коренных-то пришлось уплотнить, когда домишки в Заистоке, да в Черемушках поразвалили. Набежал народец, куды ж его деть, в тесноте — не в обиде…

Фатьянов заскучал: «Дед-то, похоже, того!.. Про леших каких-то болтает, про купца-долгожителя… Нарвался все-таки, опять придется в столовке час топтаться…»

— Ну, хорошо-хорошо… э, как вас по имени-отчеству?

— Зовут?.. А, Кузьмой Василичем кличут. Раньше, бывалочи, все в Кузьках ходил, а как за пятьсот перевалило, величать стали с уважением! — старик горделиво вскинул кудлатую бороденку.

— Кузьма Васильевич, давайте так: я запишу вашу просьбу, разберусь и сообщу результат. Договорились?

— Вы уж похлопочите, Игорь Евгеньич, а мы в долгу не останемся. Мышей отвадим, тараканов повыведем, небось, донимают? Жрут подписи-то на бумагах?.. Они ведь счас все, как есть, подряд метут: пасту, чернила, тушь — прямо беда! Не знаем, как и бороться, — старичок спрыгнул со стула, и над столом виднелась теперь только его голова. — А вот психушку вызывать не надо, — хихикнула голова и пропала.

Фатьянов мог поклясться — дверь даже не шелохнулась. «Чертовщина какая-то! Не иначе — от жары!.. А ведь и впрямь спецбригаду хотел вызывать. По моей физиономии догадался? Не мысли же дед читает? Бред!..» — Игорь сгреб бумаги в одну увесистую стопу, придавил ее сверху телефоном и вышел в полутемный, дохнувший прохладой коридор.

Подперев коленом упрямо отскакивающую дверь, Игорь принялся отчаянно шуровать в скважине вертлявым ключом-саботажником. «Конечно, деда понять можно, всю жизнь тут прожил, на новом месте пока привыкнет! И с Бастрыгиным, небось, не один пузырь раздавили — вон как его защищал! Жаль старого, да ничего не поделаешь, придется переселять…» — и вдруг в тиши и сумраке конторского коридора, прямо за спиной, раздалось явственное и многозначительное покашливание. В тот же миг замок чвокнул, а ключ, извернувшись, необъяснимым образом скользнул в карман брюк.