Александр Кущак - Гусь

– Ты кто? – повторил гусь.

Усилием воли Керси обернулся. Птица начала раздражать учёного.

– Я тот, кто дал тебе возможность разговаривать человеческим языком! Ты всего лишь жалкая птица! – разозлился учёный.

– Зачем ты это сделал? – снова задал вопрос гусь, испытывающе посмотрев на Керси.

В очередной раз от этого взгляда учёному стало не по себе.

– Ты-то кто такой, чтобы я отвечал на твои вопросы? – заорал Керси.

– Кто я? – гусь задумался и замолчал.

Керси открыл окно настежь, пытаясь вырваться из душной атмосферы лаборатории. Усталость и опьянение давали о себе знать. За окном смеркалось. Вернувшись к столу, учёный опустился в кресло. Возникающие вопросы тянули за собой вереницы путающихся мыслей, всё больше переплетавшихся в густом тумане наползающего сна.

Гусь потоптался в клетке. Однозначность сменилась шумом в голове. В ней что-то бурлило, плюхалось, сталкивалось, перемешивалось. Не сказать, что думать было приятно, но не думать было невозможно. Маленькая гусиная голова, как локатор, улавливала поток человеческих мыслей. Птичий инстинкт проседал под давлением названий и формулировок. Всё это отдавало тупой болью. Бесконечные мысли проклятьем обрушились на гуся. Неужели люди постоянно о чём-то думают? Мозг уже не птицы, но ещё и не человека натыкался на непробиваемую стену вопросов. Они как инородные тела врезались в спокойный размеренный ритм жизни гуся. Аскерия увлекала в свои сети нового члена общества.

Солнечные лучи пробивались сквозь открытую створку окна. Пробуждение Керси сопровождалось ощущением раскалывающейся головы. Напрягаясь, Керси вспомнил вчерашний день. Медленно переведя взгляд на клетку, он зажмурился. Но наваждение не исчезло. Клетка была пуста. Остальные гуси мирно спали. Керси вскочил, обежал лабораторию, заглядывая во все возможные места, где могла бы спрятаться птица. В ужасе учёный уставился на открытое окно.

Продовольственная база в Земляном районе Аскерии располагалась в ветхом здании. Вокруг базы, словно грибы из земли, близко друг к другу множились новые каменные жилища местных жителей. Изредка среди них попадались старые деревянные дома. Обитатели Земляного района жили за счёт выращивания овощей. Особо предприимчивые и стремящиеся к Достижениям занимались разведением скота и домашней птицы.

Возле базы постоянно толпилась очередь желающих обменять продукты своего труда на гаверы. Приёмщики на базе регулярно менялись. В этот раз в окне приёма овощей появилась коротко стриженая голова с маленькими, хитрыми глазками.

– О, опять новенький, – пронеслось по очереди.

– А где Родди? – спросил толстый мужчина в грязной кепке.

Голова промолчала, жестом предлагая начать приём овощей. Первым в очереди стоял крепкий человек с взъерошенными волосами. Проверив засаленный длинный список, голова спросила:

– Сдавать будете в счёт погашения долга по бредиту?

– Да, – уныло протянул обладатель взъерошенных волос.

– Значит вам гаверы не полагаются, – удовлетворенно, поставив крестик в списке, изрекла голова. – Следующий.

К окошку подошла маленькая тщедушная женщина с бледным лицом. Протянув небольшой мешок с овощами, она вопрошающе посмотрела на голову.

– Это всё? – поморщившись, спросила голова.

– Всё, урожй совсем плохой, – еле слышно пролепетала женщина.

– Только очереди создаёте, бумаг больше заполнять, – проворчала голова, отсчитывая несколько гаверов.

Начал накрапывать мелкий дождь. Люди накинули на головы капюшоны, еще больше отделившись друг от друга. Этот год в Земляном районе выдался неурожайным. Платить по долгам становилось с каждым разом все сложнее. Бредитная радость очень быстро сменялась бредитным страхом. Пребывая в иллюзии владения материальными благами, люди не замечали, как становились рабами вещей. Настоящие хозяева их жизни диктовали новые правила. Всё это напоминало гонку по порочному кругу. Там, где маячил финиш, мгновенно начинался старт. Опьянение возможностью получить любые блага, только протянув руку, засасывало в болото приобретательства. Впуская вещи в свой мир, человек быстро привыкал к ним. Они же, превращаясь в обыденность, теряли новизну и уже не приносили счастья.

Дождь усилился. Редкие разговоры в очереди прекратились. Люди молча подходили к окну, сдавали овощи и спешили по своим делам. Общаться, что-то обсуждать означало еще больше промокнуть под дождем. Следующим в очереди оказался приземистый, худощавый человек со спокойными добрыми глазами и осторожными, неторопливыми движениями.