Клиффорд Саймак - Всякая плоть – трава [litres]

– Как же так? Кто?

– Не знаю. И по сей день не знаю.

– А идеями этими вы все-таки пользуетесь, – заметил я.

– Я человек трезвый, практичный. Кое-кто, наверно, даже скажет – прожженный делец. Но подумай сам: предприятие лопнуло. И не просто мое предприятие, пойми, а родовое, его основал мой дед, и я получил его от отца. Не просто мое дело, а дело, которое мне доверено. Это совсем не одно и то же. Когда идет прахом то, что ты построил сам, – ладно, перетерпишь: мол, на первых порах мне все-таки повезло, начну все сызнова, глядишь, и еще раз повезет. А когда фирма перешла к тебе по наследству, тут совсем другое. Во-первых, позор. А во-вторых, нет уверенности, что сумеешь все поправить. Ведь не ты положил начало, первый успех не твой. Ты пришел на готовенькое. И еще вопрос, способен ли ты сам добиться успеха, восстановить то, что разрушено. В сущности, тебе всю жизнь внушалось обратное.

Шервуд умолк; в тишине я услышал где-то позади негромкое тиканье, но часов не видел и не поддался искушению обернуться. И чувствовал: если поверну голову или хотя бы шелохнусь, что-то незримое в комнате разобьется вдребезги. Будто в посудной лавке, где полным-полно стекла и фарфора и все держится на честном слове: страшно вздохнуть, не дай бог, стронется что-нибудь одно – и все рухнет.

– А ты бы как поступил на моем месте? – спросил Шервуд.

– Цеплялся бы за что попало, – сказал я.

– Вот я и уцепился. С отчаяния. Выхода-то не было. Фабрика, дом, Нэнси, честное имя – все поставлено на карту! И я ухватился за эти самые идеи. Записал их, собрал своих инженеров, конструкторов, чертежников – и мы взялись за работу. Понятно, всю заслугу приписали мне. Тут я ничего не мог поделать. Не мог я им объяснить, что не я все это выдумал. И, знаешь, может, оно тебе и странно покажется, но это-то и есть самое тяжкое: что поневоле пользуешься почетом и уважением за то, чего не делал.

– Значит, так, – сказал я, – родовая фирма спасена, и все прекрасно. На вашем месте я не стал бы особенно терзаться и каяться.

– Но ведь этому нет конца, – сказал Шервуд. – Будь оно все позади, я бы выкинул это из головы. Если б мне вдруг помогли избежать разорения – ну ладно. Но конца-то не видно. Как будто я раздвоился, что ли: есть обыкновенный, всем известный Джералд Шервуд, который сидит вот за этим самым столом, а есть еще какой-то другой, и он думает за меня. Все время на ум приходит что-то новое, иногда только диву даешься, до чего здорово, а иногда кажется – ну чистейшая бессмыслица! Будто из другого мира, серьезно тебе говорю, у нас такого быть не может. Вещи, которым нет на Земле никакого подобия и соответствия, вещи, ни с чем не сообразные. Догадываешься, что в них скрыты какие-то возможности, прямо на ощупь чуешь: есть в этом что-то очень важное, значительное, – а как их применить, непонятно. И тут не только идеи, изобретения, тут еще и знание. Вдруг оказывается – я знаю такое, о чем никогда и не подозревал. Какие-то взрывы откровения. Никогда этим не интересовался, даже не задумывался. Или такое, что наверняка вообще никому на свете не известно. Как будто кто-то взял самые разные факты и сведения, сгреб в одну кучу клочки, обрывки – вперемешку, без разбора – и запихал мне в башку.

Он потянулся за бутылкой, налил себе еще виски. Ткнул горлышком в мою сторону, и я тоже подставил бокал. Шервуд налил мне до краев.

– Пей, – сказал он. – Сам тянул меня за язык, так слушай. Завтра я, верно, стану ломать голову – чего ради я тебе все это выложил. Ну да ладно.

– Если вы не хотите рассказывать… Если вам кажется, что я сую нос куда не просят…

Шервуд отмахнулся:

– Ладно, не нравится – не слушай. На, бери свои полторы тысячи.

Я покачал головой:

– Нет уж. Сперва объясните, откуда они взялись и почему вы мне их даете.

– Деньги не мои. Я только посредник. Мне их поручили.

– Кто? Ваш двойник?

Шервуд кивнул:

– Правильно. Как ты догадался?

Я показал на телефон без диска. Шервуд поморщился.

– Ни разу не пользовался этой штукой. Вот ты, говоришь, нашел такой же у себя в конторе, а я и не знал, что у кого-то еще такие есть. Я их выпускаю сотнями…

– Вы?!

– Ну, ясно. Только не для себя. Для этого двойника. А впрочем, – Шервуд подался ко мне через стол, доверительно понизил голос, – я начинаю подозревать, что никакой это не двойник.

– Тогда что же это?

Он снова медленно откинулся на спинку кресла.

– А черт его знает. Раньше я думал да гадал, ломал голову, покоя не находил – и все равно понять ничего не мог. А теперь мне плевать. Может, есть и еще такие, как я. Может, я не один… все-таки утешение.