Альфред Бестер - Тигр! Тигр! [сборник litres]

– Кое-что осталось, Старый.

– Ни крови, ни костей, ни внутренностей, ни… ни сердца. Что вы делаете с женщиной? Сколько в тебе механики?

– Две трети, Старый, не больше, – рассмеялся Том. – У меня есть дети.

– А у других?

– От тридцати до семидесяти процентов. У них тоже есть дети. То, что люди вашего времени делали со своими зубами, мы делаем со всем телом. Ничего плохого в этом нет.

– Вы не люди! Вы монстры! – крикнул Старый. – Машины! Роботы! Вы уничтожили человека!

Том улыбнулся.

– В машине так много от человека, а в человеке от машины, что трудно провести границу. Да и зачем ее проводить. Мы счастливы, мы радостно трудимся, что тут плохого?

– В былые дни, – сказал Старый, – у всех было настоящее тело. Кровь, и нервы, и внутренности – все как положено. Как у меня. И мы работали и… и потели, и любили, и сражались, и убивали, и жили. А вы не живете, вы функционируете: туда-сюда… Комбайны, вот вы кто. Нигде я не видел ни ссор, ни поцелуев. Где эта ваша счастливая жизнь? Я что-то не вижу.

– Это свидетельство архаичности вашей психики, – сказал серьезно Том. – Почему вы не позволяете реконструировать вас? Мы бы могли обновить ваши рефлексы, заменить…

– Нет! Нет! – в страхе закричал Старый. – Я не стану еще одним Томом.

Он вскочил и ударил приятного молодого человека палкой. Это было так неожиданно, что тот вскрикнул от изумления. Другой приятный молодой человек выбежал на веранду, схватил старика и бережно усадил его в кресло. Затем он повернулся к пострадавшему, который вытирал прозрачную жидкость, сочившуюся из ссадины.

– Все в порядке, Том?

– Чепуха. – Том со страхом посмотрел на Старого. – Знаешь, мне кажется, он действительно хотел меня ранить.

– Конечно. Ты с ним в первый раз? Мы им гордимся. Это уникум. Музей патологии. Я побуду с ним. Иди посмотри на Посла.

Старик дрожал и всхлипывал.

– В былые дни, – бормотал он, – были смелость и храбрость, и дух, и сила, и красная кровь, и смелость, и…

– Брось, Старый, у нас тоже все есть, – прервал его новый собеседник. – Когда мы реконструируем человека, мы ничего у него не отнимаем. Заменяем испорченные части, вот и все.

– Ты кто? – спросил Старый.

– Я Том.

– Том?

– Нет, Том. Не Том, а Том.

– Ты изменился.

– Я не тот Том, который был до меня.

– Все вы Томы, – хрипло крикнул Старый. – Все одинаковы.

– Нет, Старый. Мы все разные. Вы просто не видите.

Шум и крики приближались. На улице перед госпиталем заревела толпа. В конце разукрашенной улицы заблестела медь, донесся грохот оркестра. Том взял старика под мышки и приподнял с кресла.

– Подойдите к поручням, Старый! – горячо воскликнул он. – Подойдите и посмотрите на Посла. Это великий день для всех нас. Мы наконец установили контакт со звездами. Начинается новая эра.

– Слишком поздно, – пробормотал Старый, – слишком поздно.

– Что вы имеете в виду?

– Это мы должны были найти их, а не они нас. Мы, мы! В былые дни мы были бы первыми. В былые дни были смелость и отвага. Мы терпели и боролись…

– Вот он! – вскричал Том, указывая на улицу. – Он остановился у Института… Вот он выходит… Идет дальше… Постойте, нет. Он снова остановился! Перед Мемориалом… Какой великолепный жест. Какой жест! Нет, это не просто визит вежливости.

– В былые дни мы бы пришли с огнем и мечом. Да. Вот. Мы бы маршировали по чужим улицам, и солнце сверкало бы на наших шлемах.

– Он идет! – воскликнул Том. – Он приближается… Смотрите хорошенько, Старый. Запомните эту минуту. Он, – Том перевел дух, – он собирается выйти у госпиталя!

Сияющий экипаж остановился у подъезда. Толпа взревела. Официальные лица, окружавшие локомобиль, улыбались, показывали, объясняли. Звездный Посол поднялся во весь свой фантастический рост, вышел из машины и стал медленно подниматься по ступеням, ведущим на веранду. За ним следовала его свита.

– Он идет сюда! – крикнул Том, и голос его потонул в приветственном гуле толпы.

И тут произошло нечто незапланированное. Старик сорвался с места. Он проложил себе дорогу увесистой палкой в толпе Томов и Дейзи и очутился лицом к лицу с Галактическим Послом. Выпучив глаза, он выкрикнул:

– Я приветствую вас! Я один могу приветствовать вас!

Старик поднял свою трость и ударил Посла по лицу.

– Я последний человек на Земле, – закричал он.

Я совершил глупость. Я взялся за работу, не зная, куда она меня заведет. Не то чтоб это была уникальная для авторов глупость. У всех нас разные писательские техники, и все они годятся. Рекс Стаут говорил мне: «Ты, черт побери, прекрасно знаешь, как мы пишем. Вставляешь лист бумаги в машинку, печатаешь слово, потом следующее, и так до конца». Я ему не поверил, когда он утверждал, будто никогда ничего не планирует. Я до сих пор не верю, потому что мне самому нужно распланировать всё, пока я не сяду писать. Лишь недавно я узнал, что Стаут в действительности планировал произведения очень подробно, но держал планы в голове, никогда не записывая их. А мне приходится записывать.