Дэвид Вонг - В этой книге полно пауков. Серьезно, чувак, не трогай ее [litres]

Он вернулся к ряду стальных канистр и проверил их.

– Я шучу, конечно.

– А как ты влез в это суперзлодейское дело? – спросил я. – Это произошло постепенно или ты в один прекрасный день проснулся и решил им заняться?

– Я собираюсь открыть вам маленький секрет и заранее извиняюсь, что это положит конец вашему затянувшемуся детству, – сказал Теннет. – Никто из вовлеченных в конфликт не считает себя злодеем. Я лично на пороге спасения пары миллиардов жизней, а потому считаю, что заслужил статус героя. Даже если вы все слишком близоруки, чтобы это понять.

– Угу, – сказал я. – И кто тогда плохой парень, а?

– Каждый, смотря в какой день. В данном случае я не знаю, кто виноват в появлении паразита. То есть я не знаю их имен. Вот это и есть то, что вы не можете – или не хотите – понять. Допустим, вы нашли таракана в гамбургере, и хотите ответ из двух слов на вопрос: кто его туда поместил? Ну, а это не так-то просто. Быть может, подросток, работавший на гриле и не проверивший мясо? Или владелец предприятия, купивший мясо у подозрительного поставщика? Или скотобойня, допустившая превышение норм заражения? Или правительство, недостаточно финансировавшее контролеров Управления по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов? Или пользователи, ведь вы требуете низкие налоги, в результате чего режут фонды, но одновременно участвуете в культуре потребления, поощряющей обход законов? В этом сценарии считайте меня измученным помощником управляющего, который извиняется пред неудачливым покупателем и пытается спасти ресторан от закрытия. Только здесь «ресторан» – вся цивилизация.

– Хорошо, – начал было я, но неожиданно спросил: – Погоди, а что здесь символизирует гамбургер?

– Я хочу сказать, что у меня есть работа, как и у вас. Я получаю чеки, я получаю письма. Как и у вас, у меня есть начальники, а у тех есть свои начальники, с которыми мне не разрешено говорить. Приказы спускаются сверху и приходят на мой уровень, полностью очищенные от всего контекста, обоснований или оправданий. Приказы не приходят с пояснениями, каким образом они служат целям организации. Как и в любой другой работе. Высвободили паразита намеренно? И, если так, с какой целью? Не знаю, и это не мое дело. Но я знаю, что, он, вырвавшись наружу, почти наверняка дестабилизирует ту цивилизацию, которую мы знаем. И с самого начала эпидемии я работал по двадцать четыре часа в сутки, чтобы дать этому миру двигаться дальше. И сейчас могу с гордостью сказать: я на пороге успеха.

– Убить всех, – сказала Эми.

– Нет, не всех. Только один город средних размеров. Посмотрите на это с другой точки зрения. Сто пятьдесят тысяч человек умирают каждый день. От естественных причин, несчастных случаев или войн. Тогда население этого города будет не больше всплеска на общемировой карте смертей за каждый средний месяц. Так что пока вы считаете себя героями, спасая его, все наоборот – как раз сейчас, в этой ситуации, вы злодеи. Я знаю, вы так не думаете. Но это правда.

– Тогда для чего ты произнес этот суперзлодейский монолог? – спросил я.

Он отошел обратно, к серебряным канистрам, повернулся к нам спиной и стал возиться с каким-то механизмом, походившим на творение сумасшедшего ученого. Я услышал, как льется жидкость. Мы не были привязаны к стульям, но на нас смотрело так много винтовок, что, если бы я почесал нос, результат последовавшей стрельбы выглядел бы так, словно кто-то размазал по земле гигантскую лазанью. Я посмотрел на невозмутимую Эми и на Джона, выглядевшего так, словно он мысленно перебирал способы побега. Как и я. Шерстобой все еще лежал в траве, в которую мы приземлились. Они, вероятно, подумали, что это расческа. Я представил, как Джон пытается вырвать одну из этих футуристических винтовок с линзами, которыми были вооружены два охранника. Потом представил, как он нажимает на спусковой крючок и из дула винтовки вылетает мультяшная боксерская перчатка.

Я смотрел, как Теннет что-то делает с жидкостью, текущей из стальных канистр, и спросил себя, что лучше: быстро умереть под градом пуль или принять участь куда ужаснее, вызванную тем, что он сейчас готовит. Теннет опять повернулся к нам лицом, спокойно подошел и поставил перед нами три маленьких пластиковых чашечки:

– У нас есть сахар, но, боюсь, нет сливок.

Кофе. Я поставил чашку перед собой. Эми, не задавая вопросов, взяла чашку с горячей водой и пакетик чая. Опустив его в воду, она спросила Теннета, нет ли у него меда.