Владимир Кривоногов - Два врага

Семен Николаевич, не взглянув на тарелку с нарезанным сервелатом, налил еще полстакана и снова опрокинул в рот – залпом и с некоторым отвращением.

В дверь постучали.

– Войдите, – прорычал на выдохе Пыпин и скрестил пальцы рук.

Рослый морской пехотинец, держа за шкирку дергающегося хромого человечка в шляпе, широко улыбнулся и доложил:

– Это он! Мне побыть здесь, командир?

– Спасибо, Саша! С этой мразью я сам поговорю. Постой в коридоре.

– Понял, командир! – Сержант поправил лямку автомата и вышел, вновь прикрыв за собой дверь.

Маленький тщедушный человек снял свою потертую шляпу и, поклонившись, вежливо сообщил:

– Меня зовут Жижа. Я от Всеволода Ивановича.

Полковник кашлянул, подошел к старинному неподъемному сейфу, с натугой открыл его, извлек из внутренней шкатулки увесистый банковский мешок и небрежно бросил его на стол. Под грубой серой тканью упаковки что-то приятно звякнуло.

– Здесь четыреста золотых червонцев! Передай их «трехпалому»! Скажи на словах, мол, спасибо, – полковник нахмурился и добавил: – И еще! Передай, что с этого момента я – за себя, а он – за себя! Жадный он стал, нелюдимый! Скажи, что я на него зол! Очень зол!

Курьер бандитов опустил взор и вроде бы согласно кивал головой на каждом эмоциональном всплеске полковника.

– Кстати, почему сумма такая астрономическая?

– А вы приплюсовали сюда оказание квалифицированной медицинской помощи и эвакуацию раненого на вертолете?

– Но вертолет-то был мой! – громыхнул хмельной Пыпин.

Хитрый курьер вновь согласно закивал головой, но уверенно возразил:

– Но вертолетная площадка-то принадлежит Всеволоду Ивановичу. Ему пришлось сворачивать небольшой рынок, чтобы ваша вертушка села.

– Что с того?

Жижа позволил себе хихикнуть:

– Видите ли, пришлось некоторым торгашам по сусалам набить. А вы же Всеволода Ивановича в гневе сами прекрасно знаете – он некоторых охамевших деловых вместе с товаром за борт «Лихоманки» сбросил. Самолично! За непослушание, так сказать! И все это ради эвакуации, – повторился курьер. – Одного единственного мичмана. Как видите – прямой ущерб налицо!

Пыпин, как раненный лев, рыкнул в ответ, но вслух ничего не сказал. Плюхнулся в кресло и заскрипел спинкой.

– Считать будешь? – внезапно спросил он.

– А как же! Я же не хочу за недостачу одно единственного червонца висеть вниз головой на «Лихоманке»! Разрешите, господин Бык, приступать?

Полковник Пыпин, уже откинувшийся было на спинку своего кресла, мгновенно вскочил на ноги и в гневе ударил обоими кулачищами по дубовой столешнице:

– Считай, сука, считай!

Ближе к осени вместе с толпами торгового люда, спешащего на барахолку, через только что раскрытые Западные ворота в форт Полой зашел православный священник.

Раннее утро дымилось затушенными кострами. Жители окрестных поселений торопились на торг и обгоняли священнослужителя. А он, уставший и босой, с запыленной рясой и подрясником, с нечёсаной в трудной дороге бородой, левой рукой удерживал палку с привязанными к ней истоптанными сапогами и котомкой. Правой рукой он удерживал большой нательный крест на длинной цепи. Думая о чем-то своем, святой отец степенно прошел до центральной площади Полоя. Там он остановился.

Помолился.

Люди с вежливой опаской обтекали такого колоритного персонажа. Жители форта бросали на нового человека заинтересованные взгляды – кто-то украдкой, а кое-кто и откровенно рассматривал священника.

– Добрые люди, – вдруг сказал он низким бархатным баритоном, вроде бы ни к кому конкретно не обращаясь. – А где у вас храм? Что-то я даже часовенки не заметил?

Местный дурачок Растопка подскочил к батюшке и проблеял:

– А у нас и нету! Ха-ха-ха!

Священнослужитель нахмурился и недовольно покачал головой:

– Негоже это, нехорошо. Как же вы, ратные люди, без послушания и покаяния, без Слова Божия и Спасителя Нашего изуверам отпор даете?

Довольная физиономия Растопки замерла. Он стоял и молчал – даже на нормального человека стал похож. Из глаз потекли слезы, но вслух он так ничего и не сказал.

Священник трижды перекрестил Растопку и, повернувшись лицом к удивленной толпе, спокойно возвестил:

– Зовите меня – отец Александр. Теперь я буду жить с вами. Только истово молясь, мы воспоможем себе самим.

Люди притихли. Свободные дайверы, навигаторы, матросы, бандиты, проститутки, бомжи, торгаши и перекупы, морские пехотинцы и дежурные ополченцы, – все до единого смотрели в голубые глаза этого убежденного и светлого человека.