Альманах «Буйный бродяга» - Буйный бродяга №5.5 Хроники Мировой Коммуны [СИ]

Бывшая курсистка Аля примкнула к террористическому крылу партии, считавшему, что сегодня, в условиях исчезновения массового рабочего движения образца начала века, необходимо возвращаться к методам «Народной воли», бомбой отвоевывая базовые политические свободы. И здесь она стала человеком крайне полезным и в некотором роде незаменимым. Когда в Москве был раскрыт провокатор, на совести которого оказались десятки повешенных и отправленных на каторгу борцов, именно Аля вызвалась его казнить, чем потрясла своих товарищей. Но куда больше на следующий день их потряс способ казни — ​стилетом в основание черепа. Так Аля стала партийным палачом, и не просто палачом — ​палачом-теоретиком. Хорошее знание человеческой анатомии и физиологии давало ей все новые и новые идеи в области ликвидации разоблаченных врагов, и анонимная брошюра «Механика убийства», распространявшаяся среди членов организации, пользовалась такой же популярностью, как и теоретические работы выдающихся социалистов Европы…

— …Он должен умереть. Но — ​не раньше прибытия поезда. То есть в десять часов примерно. До этого ты должна будешь сидеть на телефоне. Несколько звонков по не имеющим отношения к делу номерам, «кодовые фразы» типа «передайте Александру Михайловичу, что мы с Лизой благополучно вернулись из Бирюча» — ​это все заставит филеров побегать и приведет их в некоторую растерянность. Номера и примерное содержание бесед мы с тобой выучим сегодня. А теперь самое главное — ​слева на чердаке, за деревянным сундуком, который у местных жителей называется, кажется, «скрыней», ты найдешь своего старого друга — ​винтовку братьев Маузеров.

— Подожди, какую винтовку? Ту самую, из Старой Руссы? — ​Аля была потрясена. — ​Но как? Она же…

— Настоящий фокусник не имеет права раскрывать свои секреты, — ​Тадеуш позволил себе улыбнуться. — ​Знаешь, меня очень сильно заняла твоя идея насчет использования снайперской стрельбы в деле террора. В самом деле, ведь еще штуцеры времен Крымской войны теоретически позволяли вышибать дух из власть имущих без особой опасности для убийц. Но нет — ​револьвер и бомба были вне конкуренции что у европейских анархистов, что у наших народовольцев. И хорошо еще, если бомба: Кравчинский и вовсе заколол Мезенцова кинжалом, словно какой-нибудь Равальяк — ​Генриха Четвертого. И это называется конец девятнадцатого века! Инерция человеческого сознания представляла убийство царя или жандарма как некий религиозный акт, в ходе которого и сам террорист обязан погибнуть — ​и почти всегда погибал. Идея о том, что убийство это можно поставить на поток, что можно отстреливать царей и президентов, словно бешеных собак, была для революционеров старой закалки совершенно крамольной. Даже бурская война ничему никого не научила.

Однако все случается когда-нибудь в первый раз. Наш любезный хозяин примечателен не только своим многолетним сотрудничеством с охранкой, но и тем, что с чердака его дома открывается роскошный вид на известный нам перекресток. На это наша надежда. И еще на твою меткость.

— Я не держала винтовку в руках полгода. И у меня будет всего одна попытка, верно?

— Если этот выстрел удастся, он опрокинет существующий миропорядок. Я уверен, наш метод возьмут на вооружение революционеры всего мира. Мы загоним хозяев жизни в их дворцы, так что они носа не посмеют высунуть на открытое пространство. Мы наведем на них такой страх, что любой буржуа будет выходить на улицу разве что окруженный охраной с пуленепробиваемыми щитами в руках. Мы унизим их, превратив в дичь, в живые мишени, в зайцев и куропаток…

— …Но жить будем по-прежнему при царе. Романовы плодовиты, всех не перестреляешь, — ​грустно вздохнула Аля.

— Наследника убить необходимо. Ему сейчас прочат роль то ли второго Петра, то ли второго Наполеона, то ли земского царя из грез Бакунина. Откуда взялся этакий гений в вырождающейся семейке алкоголиков и сумасшедших — ​не знаю, но что время просвещенных и прогрессивных тиранов ушло — ​это факт. Он утопит в крови полмира ради своих амбиций, и даже если сумеет победить англичанку с Дядей Сэмом, построенная им империя обвалится внутрь себя, словно гнилой гроб. И когда это случится — ​все окраинные племена, от киргизов и маньчжуров до поляков и финнов, придут сюда, в Россию, чтобы вернуть накопившиеся в рабстве долги, чтобы мстить и уничтожать все живое. Я ненавижу гольштейн-готторпскую нечисть, я ненавижу всю эту русскую крепостническую свору, всех ваших нуворишей-мироедов, но русский народ я люблю. И русскую культуру тоже. Нам с вами нечего делить. Поэтому завтра ты должна его убить.