Ия Корецкая - Счастье для всех даром (СИ)

Он оказался очень внимателен, из глаз этого медведя ушел прежний холод, и только когда он, взяв её за руку, посоветовал готовиться к переменам в жизни, да ещё когда интересовался, что случилось с вандалом-уборщиком и где он теперь — что-то царапнуло её.

— Ты понимаешь, что он мог с тобой сделать? — сердито спрашивал Мигель, а вся компания, сгрудившись, рассматривала подарок — голозначок с евразийскими видами. — У них гравиторы, парализаторы, по слухам — аппараты искривления пространства, а их солдатня носит защитное поле. Мерзавцы, шпионы из консульства уже в собственном доме учат нас жить, настала пора вычистить заразу!

— Откуда там такое оружие? — спросил Реймарк.

— Захватили Европу и загребли все передовые разработки, — фыркнул Мигель. — У этих фанатиков ума не хватит самим что-нибудь изобрести. Но повсюду растет недовольство диктатурой, и скоро их режиму конец. Так уже случилось лет сто назад, и опять повторится.

— Ты думаешь, это действительно может случиться здесь, — встревоженно спросила Джуди, — если выборы выиграет эта их партия? Они нас всех расстреляют?

— Посмотрим, кто кого, — процедил Мигель, а Вероника рассмеялась и сказала, что если они придут к власти, им захочется попробовать что-то получше своих чумичек — и она не против стать подругой пролетарского диктатора и подписывать расстрельные списки, в этом есть своя изюминка, и возможно ей доведется спасти кого-нибудь.

А ещё через полгода они сидели всю ночь у визоров и смотрели на нового красного президента республики, который не был уже президентом, на народную милицию и трудовые советы. Остатки разоружаемых офицеров взбунтовались, но потерпели поражение, а частные армии банкиров и охранники бросили посты и разошлись. Исчезли слуги, и впервые Веронике с матерью пришлось самим готовить себе завтрак.

Утром вежливо позвонили в дверь, по парадной лестнице огромного холла поднялся Корин — и Вероника никому в жизни так не радовалась как ему. Она грациозно побежала навстречу, раскинув руки — и наткнулась на чей-то ненавидящий взгляд. Позади стоял рыжеволосый юноша, обнимающий за плечи сразу двоих, одна из них, в красной косынке, была та самая девка, горничная О’Хиггинсов. И пока Корин говорил, что он как старый знакомый зашел разъяснить декреты новых властей, благо, консульство по соседству — та что-то зашептала на ухо подружке, и смерив Веронику взглядом, ответила вполне отчетливо: «Нет, я не буду подавать в суд!» И Вероника выпалила, вздернув подбородок: «Товарищи, не верьте ни одному слову этой дряни, её уволили за лень и нечистоплотность, она постоянно врала!», а поломойка залилась краской в тон своей дешевой тряпке и вылетела за дверь, и Корин пошушукался с остальными и покачал головой, и мама закричала: «Не трогайте мою девочку!»

Никто её не тронул, их всех осведомили о новых временных правилах переходного периода и пригласили на референдум. Их даже не выселили из дома, они сами ушли, не в силах обслуживать трехэтажный особняк, потому что все банковские счета были закрыты, и Вероника жила в молодежной коммуне, а Реймарк был в джунглях медбратом, а Сюзи поступила в университет. Мигель был самым безрассудным в компании, он никого не боялся и был ранен в перестрелке с красной гвардией, но и его доставили в госпиталь, потом стабилизировали — и он заново учился ходить и рисовать красками.