Дмитрий Крафт - История одной недописанной книги (СИ)

— Я писал её в Лиссабоне.

— Всё равно! — она хищно фыркнула. — Ты писал в Лиссабоне про Кубу. Все эти разрушенные храмы, сгоревшие стройки, всё это про нас. Когда я была маленькая, и был жив мой padre [4] Отец (испан.) , мы больше всего любили гулять по площади Революции. Я смотрела на команданте, на Хосе Марти, на Сьенфуэгоса… Как сейчас смотрю на тебя. Мне больше ничего не надо.

Андрей улыбнулся и потянулся к обнажённой девушке, которая вдруг выставили злосчастный текстовик перед собой, как щит, и заверещала:

— Кроме, кроме… твоей книги, ха-ха! — Андрей успел схватить только воздух. — Пока не дочитаю до конца — ни-ни!

— Но-но! — он вспрыгнул с кровати, словно тигр, выследивший добычу, и свалил хохочущую девушку в постель.

«Монастырь поздней осенью казался не столько зловещим, сколько пустым. Поэтому беглец, замотанный с головой в разноцветные тряпки, решил сюда зайти. Как это ни странно, дверь легко поддалась, хотя и была двухметровой дубовой преградой. Внутри беглеца быстро подхватили под руки и поволокли по длинному коридору двое стражей. Он испугался, но вскрикнул всего один раз.

— Мастер Тан, он пытался проникнуть к нам, — сказал один из стражей в будёновке и с наганом наизготовку, когда пленника притащили в небольшую келью с тускло светящей лампой, — что нам с ним делать?

— Снимите с него тряпки, свяжите руки и приведите Сутоку, — ответил Мастер, не отрываясь от рукописи.

ПрибывшийСутока увидел на полу связанного воина в плохих стёганых доспехах. Он посмотрел ему в лицо и увидел чёрный цвет, много чёрного цвета: густая борода, засаленные всколоченные волосы и глаза, глядящие с неприкрытой злобой.

— Как ты думаешь, Ученик, кто этот связанный муж?

— Я думаю, Мастер Тан, что это боец черкесского войска.

— И что он тогда делает здесь, у нас?

— Я думаю, Мастер Тан, что он бежал с поля боя. Думаю, что это случилось вчера вечером, когда дружина князя Саратовского, в союзе с казаками хопёрскими, разгромилагенерала Бароева под Борисоглебском.

— Ты наблюдателен, Сутока, — довольно кивнул Мастер, — посмотрим, настолько же твоё сердце чутко, каки глаза. Как ты считаешь, Ученик, что нам нужно сделать с этим беглецом и дезертиром, предавшим своего полководца?

Кавказец рьяно посмотрел на Мастера Тана, скрипнув зубами, а потом, сморщив лицо, опустил голову в пол.

— Я думаю, Мастер Тан, что этот человек предал военачальника не потому, что трус, а потому, что не верил ему. Генерал вёл его на смерть, чтобы, в случае удачи, грабить и обворовывать простых крестьян и рабочих. Все мы — дети Империи, все мы наследники Её катастрофы. Ты ведь из скотоводов? — обратился Сутока к пленнику.

Тот встрепенулся, скривил губы и быстро, отрывисто кивнул.

— Этот человек, Мастер Тан, такой же трудяга из народа, как мы. Не думаю, что он пошёл на войну по своей воле. Если бы он воевал не за личность своего генерала, а за светлую коллективную идею, он стоял бы до конца, до самой смерти. Я думаю, Мастер Тан, ему нужно предложить принять веру неокоммунизма и, если он согласится, оставить в наших рядах.

Кавказец, до этого дико озирающийся вокруг, устало вздохнул и покорно ждал своей участи.

— Так знай же, Ученик, — Мастер отложил перо и поднялся со стула, подойдя к Сутоке вплотную, — заповедь такова: «предлагаешь — делай; делаешь — неси ответственность». С этого момента ты полностью отвечаешь за воспитание нового адепта. Справишься — станешь Мастером.

— Благодарю, Мастер Тан, — ответил Сутока и, не дожидаясь подачки с неба, обратился к стражникам: — Отведите его в первое общежитие, разбудите дневального, пусть накормит его и отведёт в баню. Потом будем разговаривать. Как тебя зовут, черкесский воин?

— Я уже не воин, — с сильным акцентом ответил кавказец, — зовут меня Амин».

— Твоя страна мне непонятна, — сказала Диана, отвлёкшись от чтения, — вы делаете невероятные устройства для обучения, но у вас нет понятия моды. Вы обеспечиваете всех своих людей всем, в чём они нуждаются, но заставляете усердно работать, вместо того, чтобы гулять по морскому берегу и наслаждаться закатом. У вас есть театр и балет, но книги, подобные этой, обречены остаться в неизвестности. Но я всё-таки хочу пожить в Советском Союзе. Но что это, miamor, что с твоим лицом? Иногда мне становится страшно, когда у тебя такой взгляд. У моегоpadreбыл такой взгляд, когда площадь Революции переименовали обратно в Гражданскую, а все портреты Че были стёрты в одну ночь. О чём ты думаешь? Скажи мне.