Татьяна Росомахина - Эксперимент

Тут в комнату просунулось черная голова Нгози:

— Эдик… О, профессор, здравствуйте! — он уважительно кивнул. — Я все сделал. Триста шестнадцатая в изоляторе, остальные из группы здоровы, на месте оставил. Что-нибудь еще?

— Приготовь процедурную для эвтаназии, — велел шеф. — Я займусь.

— Может, триста шестнадцатую сразу туда?

— Нет. Это для сорок восьмого, сорок девятого и пятидесятого.

Эдик обмер. Это же его мыши!

— К-как?.. — выдавил он. — За что?! Шеф, вы не можете!

— Могу, — холодно сказал шеф. — Эдуард, ваш эксперимент неудачен. Если вы вздумаете поделиться с кем-нибудь его результатами, я первый обвиню вас в фальсификации. Опозорю перед всем сообществом. Идите и подумайте об этом. Сегодня у вас выходной.

От неожиданности, обиды и злости у Эдика потемнело в глазах и сперло дыхание, будто шеф ударил его кулаком под дых. Шатаясь, он вывалился из кабинета. Не помнил, как переоделся, как выбрался на улицу, как сел на элобайк…

Очнулся, только когда его, вихляющегося посреди дороги, оббибикал автоматический грузовичок-развозчик.

Нет, так нельзя. Надо взять себя в руки. Сейчас он будет гонять по городу, пока не выгонит всю злость. Потом заберет Машутку из Садка.

А потом подумает, что делать дальше.

Андрей Николаевич неподвижно сидел в закутке Эдика, слепо уставившись на крутящуюся голограмму.

Соблазн велик. Коррекция старческих дефектов ДНК… вряд ли он сильно омолодится, но болезни и смерть отодвинутся на много лет… А ведь уже чувствуется скованность в суставах и тяжесть в голове, да и память не та, что прежде. Пусть методика еще не отработана, но при таких талантах Эдуард доведет ее до ума года за два-три, не больше. Через три года перед пожилыми появится еще лет сто жизни. А для юных бессмертие из мечты превратится в явь.

На что только они потратят время бесконечной жизни? На созидание, творчество, полеты к звездам? Или на бесконечную скуку, суррогатную реальность игр и пустое выжирание биосферы?

Если замедлится смена поколений, ускорится ли прогресс?

Нет. Хватит жевать одни и те же мысли, словно жвачку. Надо делать, что решил.

Спокойным, размеренным шагом Андрей Николаевич вошел в процедурную. Мрачный Нгози уже водрузил на стол контейнеры с репаразными мышами, выложил в ряд шприцы с азофолом.

Мышата без устали гонялись друг за другом по клетке. Мамаша, шевеля усами, грызла в углу кусок яблока. В соседнем боксе самцы-холостяки метались в беспокойстве — почуяли что-то.

Бедняги.

Надев плотные перчатки, Андрей Николаевич одну за другой доставал мышек за хвост, привычным движением вкалывал азофол в брюшину. Они моментально обмякали и через несколько секунд переставали дышать. Андрей Николаевич складывал их в пакет. Потом пакет в морозилку и — на утилизацию… Он сменит код у замка морозильника, чтобы никому не пришло в голову извлечь и сохранить их образцы ДНК.

Покончив с мышами, Андрей Николаевич ушел в свой кабинет, по личному доступу вошел в базу данных Эдуарда Быстрицкого и уничтожил всю информацию о линии ЭБ-257бис. Хорошо, что, опасаясь за приоритет, Эдик не слил ее в НооСпейс. Но даже если слил… кто ему поверит, вчерашнему аспиранту?

До темноты Андрей Николаевич сидел перед пустым экраном.

Эта история выплывет наружу. Нгози наверняка слышал его угрозы, разболтает… Да и как бы ни грозился Андрей Николаевич, у него не хватит духу оклеветать Эдуарда перед мировым ученым сообществом.

Месяц-другой — и карьеру можно считать законченной. Слава об Андрее Николаевиче пойдет самая дурная: профессор, членкор, почетный доктор Всемирной академии генетики и т. д. и т. п. на корню зарубил талантливый эксперимент, уничтожил давнюю человеческую мечту. Можно сказать, лишил человечество будущего.

Или, напротив, сохранил его?

Эдик играл с Машуткой. Поводя джойстиками, они громоздили голографическую башню из разнообразных объемных фигур — ставили их одну на другую, сцепляя подходящими частями. Эдик двигал фигуры вверх-вниз, а Машутка — вправо-влево и вперед-назад.

Когда кто-нибудь промахивался, башенка рушилась с почти настоящим грохотом, фигуры раскатывались, исчезая за пределами голографического экрана, а Машутка обиженно надувала губы. Сегодня это случалось часто — Эдик был рассеян и двигал фигуры кое-как.

Все его труды — мышу под хвост! У шефа есть доступ, он сотрет все с компа… А последовательность гена той репаразы уникальна. Ее не восстановишь так просто, даже если бы Эдик помнил ее наизусть…