Сергей Волков - Трус не играет в хоккей… [рассказ] [СИ litres]

– Ну да, документировать было некому, – зло усмехнулась Валентина и продолжила: – А касатка – это такая милая птичка, ласточка, по-латыни называется, я с детства помню, «Hirundo rustica»… Они там, в Центральной диспетчерской, перепутали фамилии!

– Весьма возможно…

– Ладно, хватит лирики. Давай-ка, дружок, быстренько мне связь с центром. Меня на СМС № 14 люди ждут. И работа. После вашего дурдома прямо руки чешутся заняться чем-то позитивным и созидательным. Гравипрогнозами, например.

– Увы, – лицо-экран хумаса украсила скорбная гримаса. – А вот это невозможно. Из-за сильной ионизации атмосферы Тритона в результате возмущений магнитосферы Нептуна связь отсутствует во всех диапазонах. Предвосхищая ваш вопрос – окончание магнитной бури ожидается не ранее чем через семь суток, что соответствует земной неделе. Шаттл не может покинуть станцию раньше этого времени.

– Почему? – не поняла Валентина.

– Согласно «Инструкции по обеспечению безопасности полётов в околопланетном пространстве спутников планет-гигантов», параграф шестьдесят семь, пункт девятнадцать, подпункт «б» – «в случае повышения ионизации атмосферы (если таковая имеется) до уровня, препятствующего прохождению радиоволн, категорически воспрещаются всяческие полёты как в околопланетном пространстве (высоты от 0 до 30 км), так и на суборбитальном уровне. Орбитальные полёты осуществляются строго в дублирующем режиме». Это цитата.

– Ну, чудесно, – грустно пробормотала Валентина и обречённо опустилась на диван у панорамного окна, за которым перламутрово светились льды. – Просто чудесно. А почему хоккейный матч?

– Таким образом персонал станции хочет отпраздновать столетнюю годовщину матча, состоявшегося 31 декабря 1975 года между командами клубов «Montreal Canadiens» и «ЦСКА» на планете Земля, – важно сказал Вася Петрович.

– Но зачем? – удивилась Валентина.

– Чтобы войти в историю, разумеется, – и хумас включил задорный детский смех.

Отвернувшись к окну, Валентина подышала на стекло и нарисовала на образовавшемся запотевшем пятнышке весёлую рожицу – раскосые глазки, улыбающийся рот. Но скопившаяся в уголке нарисованного глаза влага сгустилась в каплю и устремилась вниз. Рожица сразу стала не весёлой, а плачущей. «Так, что мы имеем? – следя за извилистым путём капли по стеклу, спросила сама у себя Валентина. – Я попала не туда. Другая станция, магнитная буря, болтливый хумас, весь персонал… ну пусть будет в гибернации, хоккейный матч… Так, а с чего это они залегли в спячку? Чтобы не мешать Вася Петровичу готовить каток? Ну, да, скорее всего. Пока он тут включает и выключает гравитацию и перегоняет кубометры воды… Хотя нет, хумас что-то болтал про какой-то „Объект 19-11“».

– Вася… Петрович, – Валентина оторвала взгляд от капельки, зависшей на стекле у самого пола, и посмотрела на хумаса. – А что там было с этим «Объектом 19-11»?

– Во время изучения «Объекта 19-11» был обнаружен биологический модуль, – без всяких эмоций проговорил Вася Петрович. – После его доставки на станцию и вскрытия у персонала проявились симптомы некоей болезни…

– Что?! – Валентина вскочила, непроизвольно сжав кулаки. «Этого ещё не хватало, – пронеслось у неё в голове. – Инфекция на космической станции. Как в фантастическом кино… Чёрт, как же меня угораздило-то…» Ладони сразу сделались влажными, голова закружилась от выброса адреналина. – Что за симптомы? Быстро!

– Высокая температура, сухой кашель, затруднённое дыхание, боли в мышцах, диспепсические явления…

– В медотсек, бегом! – скомандовала Валентина и первой выбежала из кают-компании.

– И какой диагноз был поставлен персоналу? – спросила Валентина, отслеживая разноцветные кривые на экране.

– Вирусная инфекция верхних дыхательных путей, – ровным голосом ответил исин медотсека. – Атрибутирована с точностью до 99,999 % как коронавирусная инфекция COVID-19, вызываемая коронавирусом SARS – CoV-2. Вывожу на экран официальное заключение.

Валентина, ещё надеясь на ошибку, пробежала глазами по строчкам.

Нет, диагност не ошибся – да и не мог ошибиться.

Это был он. Ковид-19, он же «ковидло», «уханьский грипп», «коронка» – Валентина помнила, что всего у болезни было три десятка разных прозвищ на разных языках. Пятьдесят пять лет назад он возник, как казалось, из ниоткуда и разделил историю человечества на «до» и «после».

Вообще, по большому счёту, Валентина ушла из медицины именно из-за него, из-за проклятого «ковидла». Тяжело работать, когда у тебя за спиной все перешёптываются: «О, вон пошла, видите – это же Касаткина. Ну да, внучка того самого… И тоже вирусолог-инфекционист, представьте себе. Ну, конечно, династия. И связи, само собой. Не удивлюсь, если через пару лет возглавит отделение, а там и до кресла зама по науке рукой подать».