Ларри Нивен - Молот Люцифера [litres]

– Конечно, – осторожно сказал Рэндолл. – Но для столь серьезного проекта нужно иметь твердые обязательства заказчика. Вы уверены, что «Мыло Кальва» проявит должный энтузиазм? Фильм может привлечь внимание публики, а может, все пойдет насмарку.

Тим задумался.

– Да. Когоутек, – произнес он. – На этом уже обожглись, и никому не хочется новых разочарований.

– Точно.

– Смело рассчитывайте на «Кальву». Доведем до общественного сознания мысль, что изучать кометы важно даже в том случае, если за ними нельзя наблюдать невооруженным глазом. Поскольку обещать вам спонсорство я могу, а прибытие кометы – нет. Возможно, она пронесется мимо и бесследно исчезнет. Ничего не сулите публике заранее.

– Я слыву человеком, владеющим фактами.

– Если не вмешивается спонсор, – усмехнулся Хамнер.

– Даже в таком случае факты я излагаю честно.

– Ясно. Но как раз сейчас никаких точных данных нет. Могу лишь утверждать, что это – крупная комета, иначе я не смог бы увидеть ее с такого расстояния. И, похоже, она пройдет очень близко от Солнца. Да… зрелище будет недурное, но сказать что-то еще пока невозможно. Наверное, хвост ее расплывется по всему-у-у небу… или же солнечный ветер сдует его совсем. Зависит от кометы.

– А можете ли вы назвать хотя бы одного репортера, который потерял свое доброе имя из-за Когоутека? – спросил Рэндолл. Получив в ответ озадаченный взгляд, он кивнул. – Именно. Ни единого. Все ругали астрономов за наглое вранье, но журналистов не ругал никто.

– А зачем? Вы просто цитировали астрономов.

– Пожалуй, – согласился Харви. – Но цитировали тех, кто говорил то, что подстегивало воображение. Вот, допустим, два интервью. В первом говорится, что Когоутек станет Великой Рождественской Кометой, а во втором – что, да, комета будет, но разглядеть ее без полевого бинокля не получится. Как вы считаете, какое из них покажут в выпуске новостей?

Собеседник Харви засмеялся и осушил свой бокал. К ним подошла Джулия Саттер.

– Вы заняты, Тим? – осведомилась она. – Ваш кузен Барри еле стоит на ногах. Он на кухне. Не могли бы вы проводить его до дома? – Она говорила тихо, но настойчиво.

Харви почувствовал к ней ненависть. А Хамнер трезвый? И вспомнит ли утром хоть что-то из их беседы? Проклятие.

– Разумеется, Джулия, – ответил Тим. – Извините, – обратился он к Рэндоллу. – Итак, наше кино должно быть честным. Даже если это обойдется дороже. «Мыло Кальва» может себе многое позволить. Когда вы собираетесь приступить к работе?

А ведь есть в мире хоть какая-то справедливость.

– Немедленно, Тим. Надо снять вас с Гэвином Брауном в Маунт-Вилсон. И обязательно добавить его комментарии во время осмотра вашей обсерватории.

Хамнер ухмыльнулся. Звучит вдохновляюще.

– Что ж, завтра созвонимся.

Лоретта мирно спала на соседней кровати. Харви долго таращился в потолок. Знакомое состояние. Придется встать.

Он так и поступил. Приготовил какао в большой кружке, отнес к себе в кабинет. Киплинг заколотил хвостом по полу, приветствуя хозяина. Харви рассеянно потрепал немецкую овчарку по загривку. В полутьме раскинулся Лос-Анджелес. Санта-Ана полностью сдула смог. Сейчас, даже в столь поздний час, шоссе казались световыми реками. Сетки фонарей отмечали главные магистрали, и Рэндолл впервые заметил, что электрическое сияние имеет оранжево-желтый оттенок. Хамнер сказал, что эти огни сильно мешают наблюдениям в обсерватории Маунт-Вилсон.

Город простирался внизу, теряясь в бесконечности. Здания отбрасывали длинные тени, которые громоздились одна на другую. Светились голубые прямоугольники плавательных бассейнов. Автомобили. В воздухе мигал через определенные интервалы яркий огонек – полицейский вертолет патрулировал мегаполис.

Харви отошел от окна. Направился к письменному столу, взял книгу. Положил. Снова погладил собаку. И осторожно, не доверяя себе, стараясь не делать резких движений, поставил какао на стол.

Во время походов по горам, на привалах, он не знал таких мучений. В сумерках он просто залезал в спальный мешок и моментально отключался. Бессонница изводила его только в городе. Раньше, много лет назад, он пытался с ней бороться, неподвижно лежа на спине. Теперь же он вставал и бодрствовал до тех пор, пока не начинал клевать носом. Только по средам он засыпал без проблем: тогда он занимался с Лореттой любовью.

Однажды, давным-давно, он пытался сломить эту привычку. Безрезультатно. А Лоретта… она залезала к нему в кровать и по понедельникам, но не всегда и ни разу – днем, когда светло. И никогда им не было так же хорошо – во вторник или в субботу: ведь именно в среду они знали, что им предстоит, и были полностью готовы .