Владимир Хлумов: Прелесть [повесть о Новом человеке]

Наверное это очень замечательная книга, и в ней рассказывается о самой сокровенной тайне бытия, — подумал Андрей, — иначе чем еще объяснить такую редкую заинтересованность.

Он поднял глаза на крупные бестолковые звезды и услыхал:

— Есть только две вещи самые важные в мире, — это звездное небо над нашей головой и человеческий закон внутри нас.

— Вениамин Семенович! Вы что здесь делаете? — удивился Андрей.

— Я, Андрей Алексеевич, прогуливаюсь здесь и размышляю над тайнами бытия.

— И повторяете заезженные цитаты из «Очевидного и невероятного».

— Истина всегда выглядит банальностью, пока ее не откроешь сам. Впрочем, Андрей Алексеевич, очень я любил эту передачу и еще одну, «Это вы можете» называлась. Очень у меня сердце болело смотреть, как человеческая мысль наружу бьется и выходу не находит. Конечно, они там все были немного не в себе, но, черт его дери, так они искренне говорили, так бодро горели, что хотелось все бросить и идти вместе с ихними самокатами, махолетами и шагоходами на край света.

— Куда они таперича подевались? — Воропаев простовато коверкал слова. — Неведомо. Наверное, в миллиардеры шагнули, как думаешь, Андрей Алексеевич?

Андрей молчал.

— Я с одним даже познакомился, по службе, и он мне подарил модель самокопателя.

— Самокопателя? В смысле экскаватора? — заинтересовался Андрей.

— Нет, — усмехнулся в звездное небо Воропаев, — совсем в другом роде, в человеческом, хочешь покажу? Ну конечно, не сию минуту, сию минуту тебе отдыхать пора.

Воропаев распахнул заднюю дверку жигулей, и Андрей онемел. В салоне пахло гостиницей Метрополь и самым лучшим бензином от братьев Колеровых. Источником последнего был драный воропаевский бензонасос, а вот «Gio Armani» источала Катерина Юрьевна Смирягина. Она так и представилась, приняв Андрея за помощника следователя. В ответ она не услышала ничего, потому как студент от неожиданности смутился.

— Вы не будете против, Андрей Алексеевич, прокатиться с нами? Заодно и даму завезем домой? — Воропаев посмотрел на Андрея и добавил, — Я вижу, вы не против.

Волею судеб Катерина жила на Чкаловской в доме Андрея Дмитриевича Сахарова, и они скатились с Воробьевых гор по Метромосту на набережные Москва-реки. Андрей, посаженный рядышком с Катериной, помалкивал, изредка поглядывая на спутницу. Та кротко, словно впервые, рассматривала Москву. У Храма Христа Воропаев вспомнил очередную рекламу с ярким золотым куполом на голубом ситце и молодоженами:

— А мне нравится громадье русской идеи…

— Сначала подорвать, а потом восстановить, — иронически вставил Андрей.

— Нет, все-таки сперва построить всем миром. Да я не о том, ведь какая прорва материала, и не только природного, и ради чего? Ведь не для пользы или производительности, и не забавы для, а исключительно ради одной голой идеи. Такое количество бетона ухнуть из любви к иррациональному чувству. Ведь если совсем в Бога не верить, то получается Египетская пирамида…

— Вот идея и получается египетская, а не русская, — опять вставил Андрей и поискал поддержки у соседки.

Воропаев повернулся назад, внимательно разглядывая пассажиров. Было это как раз на светофоре у Большого Каменного моста, где никогда не гаснет зеленая стрелка. Ярко горели рубиновые звезды на кирпичных татаро-монгольских шатрах, исполненных средневековым итальянским мастером. Вдали маячил новым заграничным блеском остров Балчуг.

Справа плескались мутные воды Москва-реки и всех ее пяти морей.

— Эх, ребята, был бы я пророком в своем отечестве, сказал бы вслух. А вот и скажу: вижу я высокий белый храм, посреди прекрасного города, с белыми мраморными ступенями, с яркими блистающими фонтанами, идущими по ступеням двумя молодыми людьми. Он и она. Храм, словно былинный русский богатырь, дружелюбно принимает гостей и благословляет молодых на долгую праведную жизнь.

— Третий сон Веры Павловны, я думаю, что в эпоху перестройки. Вера Павловна должна была бы работать в кооперативном сортире, где-нибудь напротив пивбара Жигули. — Преувеличено едко прокомментировал Андрей и сам же от этого смутился.

— Какая странная и желчная идея, — Воропаев внимательно посмотрел на Андрея, — Вы наверняка ее где-то позаимствовали.

— Есть человек… — стушевался Андрей.

— Ну-ну. — буркнул Вениамин Семенович и нажал на газ.

На Чкаловской Воропаев не стал подъезжать прямо к дому, а остановился чуть поодаль на крутом спуске.