Елена Звездная - Девушка без прошлого [СИ]

— Винс, - устало он позвал шофера, — поехали домой.

Его машина не успела отъехать от колледжа и десяти миль, как зазвонил телефон. Даниэль нажал на кнопку громкой связи, и услышал, как плачет его любимая. Сердце сжалось.

— Что ты наделал Даниэль, что же ты наделал…..

— Мирайя, Мирайя….

Он кричал в телефонную трубку, но там слышались только длинные гудки. Белый от предчувствия надвигающейся беды, Даниэль положил трубку и вздрогнул, когда раздался новый звонок. Он уже знал, что услышит по телефону. Нажав кнопку громкой связи с замиранием сердца Стентон слушал, как на том конце провода полицейский сообщает, что машина, в которой была его дочь, попала в аварию. Все погибли, а у девушки практически нет шансов выжить.

Уже через полчаса Даниэль сидел в больнице святого Марка напротив умирающей дочери. Ее не повезли в реанимацию, возле нее не суетились врачи, ее не пытались спасти. Только аппарат жизнеобеспечения проталкивал в девушку кислород, заставляя дышать легкие и биться сердце. Стентон в ужасе смотрел на руки его малышки, вместо которых была мешанина из крови и костей. Врач, бывший давним другом Стентонов, на вопрос о лечении только покачал головой:

— Даниэль, мне очень жаль, но она не вынесет операции. Девочка умирает, мы продержим ее до приезда Мирайи и твоих родителей, но больше ничего нельзя сделать. У нее в нескольких местах сломан позвоночник, пробито легкое, практически размолоты бедренные кости, говоря откровенно, я не могу понять, как она еще дышит.

И вот теперь Даниэль сидел в палате и, рыдая, смотрел, как умирает его дочь. Легкие шаги жены он расслышал еще до того, как Мирайя вбежала в палату. Она не смотрела на мужа, не обратила внимания на вошедших за ней Стентонов и врача. Он смотрел, как она сквозь слезы взирает на покалеченную Джулию и сжимает от злости кулаки.

Он никогда за двадцать пять лет их совместной жизни не видел ее такой, и сейчас, позабыв о дочери, шокировано смотрел на жену.

— Леди Стентон, — к его жене подошел врач и сочувственно положил руку на плечо, — мне очень жаль, и я искренне сочувствую вам, но Джулия умирает. У вас есть всего несколько минут, чтобы попрощаться.

Сибилла Стентон плакала над постелью любимой внучки, Виктор подошел и обнял жену. Даниэль встал и подошел к жене. Он хотел обнять ее, но Мирайя вырвалась и резко зло закричала:

— Я просила, просила тебя. Я умоляла не отпускать ее никогда одну! Зачем? Даниэль? Я же просила!

Он никогда не видел ее такой взбешенной и такой несчастной одновременно. Сейчас она, словно фурия, с ненавистью смотрела на него.

— Мирайя, нам всем очень жаль, что так получилось, — примирительно сказал Виктор, — Даниэлю и так плохо, посмотри на него. Не надо криков, их никогда не было в нашем доме благодаря тебе, не стоит и сейчас делать всем еще больнее. Пусть девочка покинет этот мир, зная, что родные любят ее.

— Нет, нет! Нет! Нет! - Даниэль смотрел на кричащую от ярости и ужаса жену и не заметил, как резко потемнело за окном. — Она не умрет. Я не позволю моей девочке погибнуть. И пусть простят меня боги, она станет такой, как я. Она никогда не умрет!

— Мирайя, - леди Стентон плакала, глядя на обезумевшую мать, - прошу, успокойся.

Но она не слушала, взмах рукой и ветер ворвался в больничную палату. Даниэль со страхом смотрел на женщину с ярко-синими глазами, которая была его женой, и не узнавал в ней свою Мирайю.

— Убирайтесь! Вон отсюда! — Мирайя орала от боли, оседая на пол и Стентоны вышли, решив, что лучше сейчас оставить ее одну с умирающей дочерью. Последним из палаты вышел шокированный доктор, и вдруг двери за ним резко захлопнулись. Даниэль подбежал, пытаясь их открыть, но двери словно были спаяны.

Вокруг горел свет, переговаривались удивленные врачи и медсестры, из палат выглядывали напуганные криками пациенты. А в палате, где умирала его дочь, стало темно и тихо. Как он ни пытался заглянуть в окошко на двери больничной палаты, не мог разглядеть ничего, кроме окутанной мраком женской фигуры в белом.

И неожиданно из-за дверей послышались громкие, жуткие слова заклинания. Свет по всей больнице начал меркнуть. Даниэль так и стоял, держась за ручку больничной двери, с замиранием сердца слушая незнакомые слова:

— Агион салимер тахошесс! Демари атрион демари! Дамасеш тахешесс, иверишесс. Сарсихие нольмари жгрррио демашессс….

Заклинание нарастало, поглощая свет. В больнице все молчали, с ужасом глядя на дверь, из-за которой пробивались лучи яркого света, и все громче звучали слова страшного, завораживающего заклинания. Слова, которые никто из людей ни смог бы повторить. А затем завибрировали стены, мигнуло электричество, вновь осветив коридоры больницы, и заклинание стихло. Люди замерли, боясь поверить в увиденное и услышанное.