Андрей Хуснутдинов: Дни Солнца [litres]

За городом поднимался туман. Булыжная дорога бурлила под колесами.

В форт взобрались в потемках. Пахло взморником, печным дымом и хвоей. Батарея напоминала ту, куда Андрей ездил три дня назад, разве что главная башня имела одно орудие, позиции были безлюдны, и запиравшая их балка с дотами поросла сосной, а не березой. Старик, водитель пикапа, был главный смотритель музея. Жилистый, с угловатыми и хищными, будто рыцарское забрало, скулами, он не сказал в пути ни слова и только прокашливался, не решаясь закурить при пассажирах. Машину встречал его племянник и подручный. Сухопарый, невысокий, как дядя, но приветливый, не стеснявшийся радоваться новым лицам, он назвался Петром и без лишних слов повел гостей в «апартамент».

За поросшим мхами сквозником они прошли толстенный бронелюк и очутились в батарейном бункере. Спуск куда-то на «четвертый уровень», под землю, вел по крутой «парадной» лестнице. Несло солидолом и сырым камнем. От площадок на этажах во тьму разбегались петлистые, обитые связками кабелей и разделенные переборками, как на судах, анфилады отсеков. «Апартамент», бывший заново отделанным казематом на шесть двухъярусных коек, отстоял недалеко от лестницы, но когда Андрей попробовал в одиночку вернуться, то сразу заплутал. Дождавшись, пока Петр объяснит девушке, как пользоваться светом, телефоном и санузлом, он взял его под локоть, увлек в тамбур и попросил показать батарею. Петр ответил, что на это потребуется дня два. Андрей снял плащ и сказал, что должен знать все входы и выходы. Петр привел его к дверной нише в главной галерее. На плите между рычагами бугрился трафарет стрелы-молнии, бьющей в череп. С деланными заминками, сторонясь рычагов, за какие брался, чтобы Андрею было видно, что и в какую сторону крутить, он выдвинул мощные засовы и толкнул дверь. Та легко и беззвучно откинулась на петлях. Дохнуло склепом. На правой стене хода сколько хватало глаз моргали, просыпаясь, фонари. Петр кивнул за порог. По «магистрали», сообщаясь с подземельями дотов, потерна шла на сто с чем-то метров, но недалеко – он ткнул пальцем куда-то – пускала «рукав», секретный отвод; то есть это был тайник внутри тайника; «рукав» уползал вбок, к какому-то взорванному пороховому погребу в долине; развалины те прикрывали внешний вход «рукава», а внутренний, с тамбуром, был замаскирован под щитовую; потерна служила единственной запасной лазейкой в бункер, а все прочие ходы, кроме «парадного», оставались задраены изнутри уже много лет. Андрей спросил, кто еще может знать о существовании потерны. Петр закрыл люк и потер ладони о штаны. Кроме него, дяди и, самое большее, пары ветеранов на материке, никто ничего не знает, а если бы и знал, все равно обе двери – эта и «парадная» наверху – имели стопоры с внутренней стороны. Он постучал по рычажку в верхнем правом углу двери:

– Вот.

– На «парадной» – такой же? – спросил Андрей.

– Так точно… А вы, что же, будете запираться?

– Конечно.

– Уф-ф. – Петр, опешив, почесал в затылке. – Ну, тогда, если нам сюда надо будет, то мы – телефоном…

– Договорились, – кивнул Андрей.

Он закрыл за Петром дверь и, отчасти из любопытства, отчасти из-за того, что чувство душевного переворота, чего-то разрешившегося, не отпускало его, пошел пройтись по бункеру. Он грезил этими береговыми фортами с детства, рисовал их в альбомах и притом до сих пор лишь однажды был в крепости – в тот раз.

Бесконечные галереи, потолки с подвесными рельсами и застывшими на цепях крючьями талей, зёвы снарядных казематов, залы, уставленные пыльными пультами и планшетами во всю стену, многопалубный лабиринт отсеков, трапов и переходов главной башни, железисто-смоляной, как будто таящийся дух скованного по членам гигантского зверя, – все это мнилось ему слепком собственных треволнений, но выхода, объяснения того, что действительно было на душе, не подсказывало и близко. Включив в какой-то каморке свет и увидав лежавший манекен в мундире, он понял, что видит не то, что было перед ним, а то, что было в нем, свою темную комнату . Так он плутал больше часа, но достиг лишь того, что сильно ушибся плечом, а рукава и штанины схватились от солидола на сгибах.

Часа в два пополудни Петр зашел узнать, что привезти на обед. Андрей в ответ спросил, каждый ли день он ездит в город за обедом, потому что в противном случае это может вызвать подозрения. Петр сказал, что ездит каждый день, так как готовить еду в музее выходит очень хлопотно. Андрей дал ему денег, назвал свой размер одежды и попросил купить пару джинсов, какой-нибудь свитер и штормовку.