Виктор Пикар - 36, или Нет никого, кроме Него

Мы молчим, переглядываемся. Даже генерал Рогов немного напуган и удивлен.

Я спрашиваю:

– Там написано еще что-нибудь, о чем нам надо знать?

Вика говорит:

– Нет.

Аня говорит:

– Это все.

Петр спрашивает:

– Нам можно взять себе ваши конвертики и листочки?

Аня говорит:

– Да.

Вика говорит:

– Пожалуйста.

Ася нетерпеливо интересуется:

– Мы можем идти?

Гоша говорит:

– Конечно. Это – все.

Генерал Рогов встает и выходит, не прощаясь.

Петр кричит ему вслед:

– Всех, кто хочет узнать кое-что очень интересное, я прошу задержаться на пять минут на площади, перед цирком.

Генерал хлопает дверью.

Петр обижается:

– Мудила.

И извиняется:

– Простите, дети.

В этот момент у меня появляется стойкое ощущение, что я живу не своей жизнью.

Дядя Миша, судя по его растерянному виду, тоже чувствует себя не в своей тарелке. Костик что-то бормочет себе под нос. Ася нервно теребит кончики воротников своего странного пальто. Гертруда мнет руками тонкую сигарету.

И только дети спокойны и невозмутимы.

В дверном проеме появляется голова грача.

– Идемте, я провожу вас.

Дети говорят нам хором:

– До свиданья!

Мы встаем.

Петр собирает конверты, спрашивает:

– Гоша, можно взять ваш телефончик? Или, там, заведующей вашей, воспитательницы?

Мальчик отвечает:

– У нас нет мобильных. Да и звонить нам незачем – мы вам рассказали все, что знаем.

Петр явно расстроен.

Мы идем по темному коридору, за человеком-грачом.

Гертруда спрашивает его:

– Как вас зовут?

Грач отвечает старческим голосом:

– Виталий Петрович.

Гертруда спрашивает его:

– Скажите, Виталий Петрович, почему внуки вашего брата никогда не улыбаются, не смеются? Также я не видела на их лицах ни капли смущения и даже тени расстройства. Они не пугаются и не злятся. У меня такое ощущение, что они надели взрослые маски. Спокойные, уверенные, беспристрастные. И манера говорить у них не детская. Что за трогательная метаморфоза случилась с этими прекрасными малышами?

Виталий Петрович кряхтит из-под грачиной головы:

– Действительно, они никогда не плачут, не смеются. У них почти нет эмоций. Это странное, редкое психическое расстройство. Врачи и психотерапевты ничем не могут им помочь.

Гертруда интересуется:

– Отчего же произошло столь горестное событие?

Мы подходим к парадным дверям цирка.

На улице все еще темно. Отчего-то мне не хочется уходить.

Появляется бабушка-козел.

Она говорит нам:

– До свидания, люди добрые!

И часто-часто машет копытом. Дедушка-грач тоже машет нам ободранным крылом.

На улице темно и зябко. Ася зевает, ежится. Дядя Миша тут как тут – вежливо приобнимает ее, ластится. Старый кобель! Что они делали, пока я спал?

Что теперь?

Мы все смотрим на Петра.

Он загадочно улыбается.

И только сейчас я замечаю, что его уши смешно и нелепо оттопыриваются на лысой голове.

– Я – кадровый офицер разведки в запасе, – заявляет Петр, – и я уверен на все сто процентов, что черный микроавтобус с тонированными стеклами, который вы видите в ста метрах за моей спиной, за сигаретным ларьком, – это спецслужбы, которые уже второй день наблюдают за нами. Только, пожалуйста, не поворачивайте одновременно головы в ту сторону. Доказательством моего утверждения будет тот факт, что, как только мы сядем в машину и начнем движение, он проследует за нами, на некотором расстоянии. На какой машине вы сюда приехали?

Гертруда говорит:

– Я имела счастье прибыть сюда на распрекрасном такси с желтыми шашечками.

Остальные испуганно кивают на меня.

Петр заговорщически продолжает:

– Давайте сядем в машину Анатолия, поедем и все увидим своими глазами. Толя, веди нас, пожалуйста, к своей машине.

Я пожимаю плечами, иду к машине. Все послушно следуют за мной.

Открываю ее, сажусь за руль, завожу мотор. Петр залезает на переднее сиденье.

Ася говорит:

– Но мы все не уместимся!

Она хихикает:

– Кому-то придется ехать в багажнике.

Почему-то все смотрят на Костика.

– Ну и жопалуйста!

Ничуть не смущаясь, он лезет прямо через заднее сиденье. Гертруда садится за мной, Ася и дядя Миша – снова рядом. Краем глаза вижу, как он, используя образовавшуюся тесноту, прижимается к ней боком. Старый бес!

Петр командует:

– Поехали!

Я думаю: «Раскомандовался, отставной вояка!»

Я спрашиваю:

– Куда? Снова ко мне в гости?