Андрей Федорив - Тени

– Вот это да! – констатировал Кирилл. – Спецзаказ для Киры! Тебе лучше?

– Еще как, – Кира восторженно смотрела в серую бездну, с наслаждением вдыхая озон. – Совсем другое дело. Классный дождик! Оживляющий.

– Ничего себе дождик! Пока этот дождик хоть немного не угомониться, ехать нет никакой возможности.

– Ну и не надо ехать. Смотри, какое чудо! Ты хоть раз видел что-либо подобное?

Ничего подобного Кирилл раньше действительно не видел. Зрелище было уникальным и завораживающим. Небо падало и, казалось, вот-вот раздавит. Чернота вокруг пугала и поглощала расползающиеся во все стороны мысли, слабые чувства, неокрепшие желания, заполняя собой растерянный разум. Но, несмотря на это, в душе царило восхищение и удовольствие. Смутное желание подставить себя этому неуемному, серому, неотвратимому потоку приближалось к оргазму.

В Туле светило солнце, и ничто не указывало на прошедший ливень.

– До финальных забегов еще есть время. Может, кофе попьем? – предложил Кирилл, а Кира с радостью согласилась – дорога почти убила ее. Сказано – не значит сделано. В отличие от Москвы, где кофейни растут, как грибы после дождя, в Туле найти свежесваренный кофе оказалось делом непростым и весьма проблематичным. Везде им предлагали лишь растворимый, при этом совершенно не понимая, что именно их не устраивает, и смотрели косо. Все же кофейня нашлась, и как им объяснили, единственная в городе. Кира выпила кофе с коньяком и взбитыми сливками, и ей сразу полегчало. Мир вокруг преобразился, запрыгал и задрожал всевозможными красками и оттенками и даже подмигнул одним из своих многочисленных глаз. Душа встрепенулась и стала напевать. И когда они с Кириллом вошли на гудящий, как улей, стадион, она была бодра и весела, так что перспектива провести несколько часов за наблюдением спортивных состязаний, никак ее не трогающих, уже не казалось такой уж обременительной и скучной. Кира даже без труда сделала вид, что ей все несказанно интересно, чем доставила определенное удовольствие уже начинающему пропитываться ностальгией по своему спортивному прошлому Кириллу. К нему отовсюду стекались какие-то люди разных полов и возрастов, жали руки, что-то говорили, куда-то звали. В конце концов Кирилл оставил Киру сидеть и смотреть, а сам отправился с очередным знакомым в неопределенном направлении.

– Сиди здесь и никуда не уходи, я скоро вернусь, – сказал он и растворился в пестрой толпе. Оказалось, ехали не только за воспоминаниями. Кирилла очень интересовали финальные забеги барьерного спринта, в которых принимали участие его близкие знакомые – спортсмены, для которых этот чемпионат был отборочным на олимпиаду в Афинах. Кирилл приехал поддержать друзей. Ну и пожалуйста.

Кира опять заскучала, тупо глядя перед собой и стараясь ухватиться за что-то интересное, чтобы потом раскрутить его и получить хоть какое-то удовольствие от созерцания прыгающих вверх, вперед и с шестом, бегающих по кругу и мелькающих перед глазами людей с перекошенными от усилий лицами. И надо сказать, ей это удалось, по крайней мере, когда вернулся Кирилл, она с интересом наблюдала за интригой, развивающейся в секторе для прыжков в высоту, и даже хотела досмотреть, чем там закончится. Кирилл сел рядом, но ненадолго – на этот раз его увела крашенная блондинка в белом костюме. Кира надула губы и продолжала наблюдение в гордом одиночестве. И даже после окончания всех соревнований они не смогли сразу уйти – Кирилл был востребован по полной программе, что, в конце концов, вызвало в Кире невероятною гордость.

Когда Кирилл окончательно освободился от друзей и поклонниц, было около девяти вечера. Они с Кирой еще раз посетили единственную в городе, но очень неплохую, как оказалось, кофейню, перекусили, поболтали и двинулись в обратный путь. Кирилл сначала помалкивал, пребывая под впечатлением состоявшихся встреч, увиденного и пережитого, постепенно переводя свой внутренний взгляд и внимание на Киру, которая явно скучала. Кирилл посмотрел на нее, как на капризного ребенка, и поставил диск с ее любимой группой «Тигровые Лилии», в результате чего дорога домой приобрела приятный оттенок. Жара немного спала, земля задышала полной грудью, выдувая густой туман, Мартин Жак выводил полуфальцетом:

Какое-то время они ехали молча под смех и слезы, фарс и абсурд, неуемную радость и безысходное отчаяние, неординарную лирику и тонкую романтику «Тигровых Лилий».