Дмитрий Быков - ЖД-рассказы

– Кстати, насчет трудоустройства,- Максимов посерьезнел.- У меня тут есть кое-какие предложения…

– Да не надо,- смущенно сказал Апраксин.- Это уж как-то…

– Надо, надо. Это входит в обязанности – вы не знали разве? Есть же адвокатский кодекс: помочь подзащитному трудоустроиться, адаптировать его в мирной жизни, сами знаете, бывают срывы… Вон у вас в колонии был случай – Симачева освободили по УДО, так он через полгода обратно вернулся. Ну, он вор, с него какой спрос,- но я считаю, что защитник обязан был проконтролировать… Я навел тут кое-какие справки – специалист вашего профиля востребован, есть место начальника охраны в приличной фирме, в «Ладе-плюс» вам делать больше нечего, у них сейчас дела не лучшим образом… И потом, мой вам совет: идите вы получать высшее, что вы, честное слово, охранником будете! Я понимаю, тогда надо было родителей кормить и вообще. Но сейчас-то вы свободный человек в свободной стране, жизнь реально налаживается! Реально! Давайте, это самое, двигайте на юридический. Вы теперь по всем законам подкованы, вам будет зеленая улица – не упускайте момент.

– Я подумаю,- глухо выговорил Апраксин.

– Вот и подумайте, я помогу, репетиторы будут. Да вас сама жизнь подковала. Сейчас юридических пропасть, но я вам советую все-таки сначала на вечерний в МГУ, а потом переведетесь. Я заканчивал, и очень хорошо. Все-таки фирма.

– Фирма,- продолжал Апраксин свою эхолалию.

– Ну и славненько. На первое время я вам немножко подкину, потому что вы мне такую сделали клиентуру… Ну и вообще, знаете,- я раньше вам не говорил, чтобы вы не расслаблялись, но теперь-то сказать могу, потому что всё уже в порядке. Я знаю, вам еще кажется, что не в порядке, вы даже опасаетесь, что могут дверь открыть и ворваться, но уверяю вас, что имя ваше теперь чисто и ничего не будет…

– Да нет,- улыбнулся Апраксин,- я не опасаюсь.

– Ну, тем лучше. Так вот, я вам хочу сказать, что молодчина вы большой. Вас прессовали изо всех сил, а вы отрицали наотрез, это надо же! Такие люди ломались, а вы и тогда не признали, и потом отрицали, и на суде все было безупречно. Теперь уже можно сказать – в основном мы обязаны успехом именно вам. Нет, я, конечно, не скромничаю, я тоже, знаете, профессионал,- но вы очень хорошо себя вели, очень.

– Спасибо,- сказал Апраксин.

– Чайку?

– Спасибо,- повторил он.- Не надо. Знаете, я тоже вам хочу сказать…

– Ну?

– Я очень вам благодарен. Серьезно. Тем более что… знаете…

Он сделал паузу. За окном летела среднерусская июньская ночь, зеленоватая на горизонте, с одинокой крупной звездой.

– Давно хочу сказать,- снова и с нажимом выговорил он, приближая к Максимову красивое волчье лицо. Он даже привстал с полки. Максимов невинно смотрел на него круглыми серыми глазами и поощрительно улыбался. Апраксина это не обмануло – он был уверен, что у Максимова трясутся поджилки. До отсидки и еще до кое-каких событий он и в самом деле был тихим, миролюбивым малым, но после 2004 года знал о себе совсем другие вещи. Он мог напугать, если хотел,- тем и спасался.

– Давно хочу сказать… Это ведь я его убил, на самом-то деле.

Апраксин ожидал чего угодно, но не того, что случилось. Не случилось же, собственно, ничего. Максимов все так же улыбался и доброжелательно смотрел на него круглыми серыми глазами.

– Вы не поняли, может быть?- спросил подзащитный.- Я его убил, Колычева.

– Да я знаю,- с той же доброжелательной улыбкой сказал Максимов.- Знаю, Илюша, знаю. Что вы волнуетесь?

– Как – знаете?- спросил Апраксин пересохшими губами. Зря он отказался от чая.

– Да вот так и знаю, не пальцем деланный,- еще шире улыбнулся Максимов.- Я же вам говорю, я кончал юрфак МГУ. Все-таки школа. Нам психологию читал Колокольников Юрий Мефодьич, последний из красных профессоров. Жалко, вы его не послушаете. Очень был серьезный человек. Я все-таки чайку…

– Не надо!- хрипло прошептал Апраксин.

– Что значит – не надо? Вам не надо – мне надо, я в этом рыбном ресторане рыбки перекушал, рыбка водички просит… Не выдам, не беспокойтесь. Теперь-то уж точно никто не поверит, после этакого-то триумфа…

Вскоре он вернулся с двумя стаканами, в каждом плавало по утопленнику-«липтону».

– Знал, знал,- приговаривал он добродушно.- В том-то и дело, Илюша… Но вы поймите какую вещь: я вас поэтому и вытаскивал, понимаете? Это был мой, так сказать, моральный долг.

– Ничего не понимаю,- сказал посеревший Апраксин.

– Ну, как вам сказать… Короче, это вы меня должны были убить. А не Колычева. Но по вашей милости я остался жив и решил, так сказать, отдариться.