Талани Кросс: До и ПОСЛЕ: Исход

— Может, это и не поможет, но хуже-то уж точно не будет, правда? — спросила она себя, сделала вдох и выдохнула, как положено. — Все будет хорошо, все будет хорошо, — словно заклинание шептала она, — есть и другие люди. Возможно, даже есть места, которых это не коснулось.

«Хоть себе-то не ври», — сказал ехидный внутренний голос, но Лиа прогнала его новым глубокими вдохом.

Время текло, а Лиа сидела на месте, не в силах подняться. Ее внутренний хронометр дал сбой. Лишь успокоившись, она встала и устроилась в стогу сена. Зарылась в него как в кокон и почувствовала, что больше у нее ни на что нет сил.

Ей предстояло самое страшное, что неизбежно случается с теми, кто потерял свою любовь навсегда. Ей предстояло заснуть в одиночестве. Пытки страшнее она и вообразить сейчас не могла. Как это жутко, пытаться спать, когда знаешь, что самого родного и близкого человека больше нет, что части тебя самого не стало вместе с ним.

Сны были беспокойными, рваными. Лиа видела в них Норта, но, хвала небесам, сердце пока еще не было насквозь разъедено горечью, а сознание не заполнилось ужасом до краев. Шок иногда играет роль буфера, который не дает сразу сойти с ума, не дает осознать хлынувшее отовсюду безумие. Он замедляет процесс впитывания страха и работает как амортизатор.

Прошло несколько недель с начала конца. Все изменилось в один момент, но Лиа, казалось, даже к этому почти привыкла. Теперь стало куда хуже. Ее пугала мысль, что в целом мире больше никого не осталось.

Но ей и в голову не могло прийти, что даже в амбаре она была не одна.

Они брели по рельсам уже второй день. Такой способ передвижения изматывал, но пока казался самым приемлемым. Ночевать приходилось в лесу. Старые походная палатка и спальники всегда были отличным подспорьем для тех, кому негде преклонить головы для сна. Хотя о каком сне может идти речь, когда каждый шорох в темноте превращается в монстра, выжидающего, когда ты потеряешь бдительность? Но этот участок, спасибо тебе, кружок юных натуралистов, теперь был безопасен. Самодельные ловушки-гремелки тут же заверещат не хуже сигнализации, стоит кому-то пересечь периметр.

Джереми мог бы позволить себе поспать, но сон не шел, и причиной тому был не страх. Причиной была Анна. Глупо сожалеть о не сложившихся отношениях, когда кругом царит хаос, но он ничего не мог с собой поделать. С мыслями об Анне могли конкурировать только мысли о еде.

«О, хрустящий жареный бекон… — он мечтательно прикрыл глаза, — съесть бы хоть кусочек!»

Еда из прежней жизни — вот чего ему по-настоящему не хватало. Почти также сильно, как не хватало Анны, хотя вслух он вряд ли когда-нибудь в этом признался бы. Джереми мог бы отдать мизинец на ноге и, скорее всего, так бы и сделал, если бы кто-нибудь взамен предложил ему большой кусок дымящейся пиццы, ну или хотя бы большой бутерброд с ветчиной, сыром и соусом. Если бы он не был подростком, то такая еда уже сказалась бы на его фигуре. Но он был молод и крепок, вот только сердце у него было разбито.

«Вот как так? — терзал он себя вопросом. — Как я дал себя так облапошить? Почему пошел на поводу у своей гордости? И почему это должно было произойти перед тем, как начался этот кошмар? Злая ирония…»

Он, вероятно, закурил бы, будь у него сигареты. Джереми понимал, что это совсем не круто, как это пытаются показать в кино, да к тому же вредно, но он бы сделал это сейчас, если бы мог, так паршиво на душе у него было.

«Какая теперь разница… Какая разница, если мир сошел с ума?»

Он мог бы задуматься о более важных вещах, раз уж все равно не спал, но по закону подлости, когда хочешь сосредоточиться на чем-то важном, в голову лезет одна ерунда. Он терзал себя бесчисленными вопросами, не имевшими сейчас никакого смысла. Но ведь он подросток, а кто вправе обвинять подростка за глупые мысли?

— Арчи, дружище, зачем я тогда вообще к тебе пришел? — прошептал он в костер и бросил в него обломок ветки.

С Арчи они дружили еще с детства. Чего только ни случалось с ними, в какие только передряги они ни ввязывались. Они родились через много лет после объединения всех стран в республики. Они не видели другого мира. Их родной мир, мир, в котором они росли, был общим, смешанным, открытым для многого и сулил счастливую жизнь. Но зачастую все выходит совсем не так, как планируется.

На дне рождения у Арчи Джереми слегка выпил. Настроение поднялось, а музыка только усиливала эффект. Он был молод, популярен и красив и думал, что весь мир лежит у его ног. Одна из кокеток давно строила ему глазки, хоть и знала, что он не свободен. Но Джереми понимал, женская солидарность вещь двухсторонняя. А кокетка была ничего. В тот момент он отогнал манящие мысли и пошел искать Арчи, прихватив еще одну бутылочку пива.