Петр Хомяков - Т А Й Н А Ц А Р Я И О А Н Н А

– Ты или что-то просто забываешь, или недопонимаешь.

– Что именно? – удивился Кузнецов.

– Город это не только, а может даже и не столько техническое развитие, сколько свобода. Помнишь известное из истории „воздух города дает свободу“.

– Правильно! И здесь ты коснулась важнейшей проблемы. Много столетий люди ломают головы, и не только в переносном смысле, над идеей свободы. С одной стороны без свободы невозможно никакое развитие. С другой стороны даже такие фанатичные анархисты как я повседневно видят, что далеко не все достойны свободы, а многие ее даже сами не хотят.

Где выход? А выход состоит в том, чтобы понять роль свободы в Божьем замысле. Многие физики, химики, биологи иногда удивляются, надо же, мир так устроен, а Земля так точно расположена, что только при таких условиях и возможна жизнь и обязательна эволюция. А значит, и разум.

– Ну и что?

– А то!

Она засмеялась, вспомнив диалект родного города. Кузнецов тоже улыбнулся и продолжал:

– А то, что цель – это развитие. Тогда свобода – это только условие развития. Важное, даже необходимое, но условие. Нет развития, и Бог не защищает свободы начавших деградировать.

Так что, борясь за развитие, ты автоматически борешься и за свободу. В противном случае твое развитие заглохнет, как это было в СССР. Но борясь только за свободу, ты можешь оказаться и в стороне от стратегической линии выполнения Божьего замысла. И дашь незаслуженную свободу алкашам и ублюдкам. Голосующим за Жирика болванам свобода противопоказана.

– Значит, истинный Орден, борется за цивилизационное развитие и за свободу, как ее необходимый компонент. Но при этом не впадает в юродское народничество?

– В точку! Именно так, кстати, и действовали наследники крестоносцев, затевая все революции Нового Времени на Западе [93] Наследники крестоносцев? Да у вас белая горячка, профессор . Но, теперь сама понимаешь, что Грозный так поступать не мог. Его Орден был лишен и компоненты развития, и важнейшей составляющей этого компонента – свободы. Грозный был слишком царем в душе, чтобы дорасти до идеи свободы. Трон Симеону Бекбулатовичу отдать сумел. Смелости хватило. А сделать свой Орден орденом свободы и прогресса на это не хватило ни смелости, ни знаний, ни интуиции.

Да это было просто невозможно в его время в его ситуации. Ну, сама представь, Грозный в роли Марата. И время не то, и фигура не та.

– А в роли кукловода Марата?

– До такого он тоже не мог дойти своим умом, политтехнологи все же были еще не те. Орденскую идею понять в полном объеме, это тебе не религию для быдла выдумать.

– И это говорит второй человек партии Народной свободы! Народной, господа, и свободы, господа. Прошу обратить внимание.

Кузнецов засмеялся.

– На войне как на войне. Однако внутри нашей партии мы научимся сочетать идею свободы с разумной организацией. Но пойми еще раз, идея свободы, это не идея жрать как свинья и трахаться как обезьяна. Это идея свободы для творчества. Свободы политической, социальной и экономической в первую очередь для творческой личности. А быть в орденских рядах это тоже творческое занятие. Здесь нужны интуиция, раскованность, импровизации. Здесь такие раздолбаи, как Алексей становятся в меру дисциплинированными, а такие простаки, как Виталий начинают импровизировать и творить.

– Ну и что из этого следует? Ваш Орден не повторит ошибок Грозного?

– Наш Орден свободных технократов, творцов и мастеров. Мы рыцари свободы. И мы не собираемся использовать семитские религии или шантажировать их. Мы собираемся их уничтожить. Что, кстати, уже начали делать, опубликовав часть найденных нами документов. В пиаре этого проекта ты, кстати, сделала себе имя в мировой журналистике. Так что предпосылок для повторения ошибок Грозного у нас нет.

– А не много на себя берете? Вы ведь, в отличие от Грозного, до трона пока еще не добрались.

– А мы и не собираемся до него добираться. Мы его хотим уничтожить, а не завоевать.

– А сумеете?

– Постараемся.

Тамара помолчала. А Кузнецов смотря на нее прямо и просто, сказал:

– Останешься?

– А здесь есть, где остаться?

– Разумеется. Я здесь теперь живу.

– Прямо здесь?

– Разумеется. Здесь теперь и моя жизнь, и мое служение и моя судьба. Итак, скрасишь мне ночь в моей келье?

– Знаешь, Михалыч, ты мужик что надо. Но, „я другому отдана и буду век ему верна“.

– Только поэтому?

– Нет, ты правильно понял. Но, помнишь, тогда Семен бросился прикрывать меня, ты бросился за труп Муртазова.