Дмитрий Казаков - Пятна света на серой шкуре

Ванька умер в самом конце сентября.

За окном шумел дождь, холодный ветер завывал потерявшей хозяина собакой. А Ванька, три дня метавшийся в горячечном бреду, изумленно распахнул синие-синие бездонные глаза и перестал дышать.

Лиза зарыдала, будучи не в силах поверить в случившееся. В палате тут же поднялась суета: Ваньку куда-то повезли. А она осталась сидеть одна, в ступоре глядя в стену.

«Его спасут, его обязательно спасут», — молоточком стучала в голове одна-единственная мысль.

Когда дверь палаты открылась, Лиза не сразу поняла, что нужно поднять голову.

— Все, — сказал пожилой врач, старательно глядя в стену, — сердце не выдержало… Вашему сыну ничем не поможешь.

— Нет… как же… — прошептала Лиза. — Это невозможно… Ему всего двенадцать. Он должен, должен жить!

Врач молчал, почему-то спрятав руки за спину, и тут до Лизы дошло, что случившееся — не бред и не страшный сон. Голова загудела, точно по ней ударили чем-то тяжелым, лампа под потолком словно померкла.

Лиза зарыдала, ее затрясло. Она метнулась куда-то в сторону, не зная и не понимая, куда бежит. Но сильные руки подхватили ее, удержали, в одной из них блеснул шприц.

— Не стоит так переживать, не стоит, — пробормотал врач, всаживая в предплечье Лизы стальную иглу.

В день похорон небо очистилось. Нежаркое осеннее солнце купалось в пронзительной голубизне, и Лизе было больно смотреть вверх. Глаза начинали слезиться.

Пробивающиеся сквозь кроны старых вязов лучи падали золотым шитьем на темную одежду собравшихся. Молчали

вые и подавленные, прижавшись друг к другу, стояли парни и девчонки из Ванькиной школы. Всхлипывала Нина Семеновна, классная руководительница.

Пронзительно каркали рассевшиеся на деревьях вороны, похожие на куски черной жирной грязи. Глухо стучали о крышку маленького гроба комья земли.

Родственники, друзья, приятели Ваньки подходили к Лизе по очереди, что-то говорили. Она кивала, не слыша ничего, пропуская слова мимо ушей, а все лица слились для нее в одно — белое, плоское точно блин и, несмотря на показное сочувствие, равнодушное.

Бросив взгляд на могилу, Лиза удивленно моргнула. Там, рядом с холмиком свежей земли, сидел непонятно откуда взявшийся серый котенок. Он невозмутимо умывался, а когда поднял голову, то Лиза вздрогнула. Глаза у звереныша оказались ярко-синие, такие же, как у Ваньки.

Она зажмурилась, а когда подняла веки, около могилы было пусто.

«Это нервы, — подумала Лиза, ощущая, как дрожат руки. — И не такое привидится».

Вечером, вернувшись домой, в пустую теперь и неуютную квартиру, Лиза зашла в комнату к Ваньке. Еще до похорон она думала о том, чтобы все здесь перестроить и изменить. Убрать все, что могло задеть болезненную рану, оставшуюся на месте памяти об умершем сыне.

Со стены на нее глядел календарь с рыжей кошачьей мордой, за стеклами книжного шкафа уютно устроились десятка полтора котов — серых, полосатых, черных и белых.

На шкафу пялил глаза-пуговки самый большой и старый кошак — мягкая игрушка, купленная, когда Ваньке было три года. На серой шерсти виднелись белые пятна вытертостей.

Ванька был помешан на кошках, собирал их статуэтки и не один год просил мать завести живого котенка. Лиза отказывалась, говоря, что некому будет ухаживать за животным летом, когда они уедут на дачу.

Коты смотрели на Лизу настороженно, точно живые, и под этими немигающими взглядами она ощутила, что не в силах чего-либо здесь изменить, поменять мебель, даже передвинуть стол.

Лиза постояла несколько мгновений, а потом тихо вышла, прикрыв за собой дверь.

Шли дни, отшумели сентябрьские дожди, октябрь устлал улицы ковром из желтых и алых листьев. Зрелая осень заявила о своем появлении мозглой сыростью и затянула небо пологом из туч, плотных, как мешковина.

Жизнь потихоньку возвращалась в прежнюю колею. Лиза ходила на работу, проводила там по девять часов, а затем возвращалась домой. Включала телевизор и с болезненной внимательностью вглядывалась в мелькающие на экране картинки. Всматривалась, только Чтобы не замечать того, что теперь в квартире, кроме нее, никого нет. Вслушивалась в болтовню ведущих и участников реалити-шоу, чтобы не слышать царящей вокруг гулкой, похожей на кладбищенскую тишины…

В комнату Ваньки она заглядывала лишь во время уборки. Стирала пыль и мыла пол, стараясь не встречаться взглядом с многочисленными котами, единственными обитателями помещения.