Аркадий Гердов: Рутинное пришествие

— Мало ли, — неопределенно сказала дама со шрамом. — А потом винный фонтан учудил, — сказала девочка.

— Высокий? — зачем-то спросил спившийся литератор.

— Может, простая вода? Гейзер внезапный? Бывает, — сказал не старый еще однорукий бомж Славик.

— Ага, вода Как же. Отец этой водой надрался, как хрюшка. Пока был трезвый, говорил, что рислинг, — сказала девочка.

— Гипноз, — неуверенно повторил литератор. — Или иллюзионист. КИО.

Однорукий бомж мечтательно улыбнулся.

— Фонтан рислинга? Трюк? Пусть повторит на бис.

Аггел подошел к собравшимся, интеллигентно, прикрыв рот рукой, зевнул и сел верхом на мятую молочную флягу. Все почему-то тоже зевнули и уставились на него. Аггел оглядел аборигенов свалки.

— В одном поселке городского типа жили два мытаря. И вот однажды…

— Один, — перебил аггела проснувшийся Фома Кузьмич. — Думай, что говоришь. Это курей и коз у него было некуда девать, а мытарь был один.

— Мытарь? — удивился бомж. — Это кто же такой?

— Комиссар налоговой полиции, — пояснил литератор.

Звонко ударившись ногой о жестяную флягу, аггел встал и ушел в наступившую ночь.

Утром ни свет ни заря аггел разбудил девочку и попросил научить его буквам. Девочка громко в голос зевнула.

— Букварь нужен.

— Вот. — Он показал заляпанную изодранную книжицу с интеллигентным малышом на обложке.

Выучив буквы, аггел прочел недельной давности «Комсомольскую правду», растерзанный томик «Тысячи и одной ночи», глянцевый журнал «Кое-что кое о ком» и снова задумался о суетности мира. В обед к нему подошли три дамы. Две помоложе и дама со шрамом на щеке пригласили его к столу.

— На первое сегодня солянка с каперсами, на второе голубцы. Закуска и десерт по выбору, — сказала дама со шрамом.

Обед был сервирован в стороне от духовитых развалов на длинном столе. Когда все расселись, аггел оглядел сидящих, благословил трапезу и начал:

— Дошло до меня, что в одном поселке городского типа жили Киркоров и Магомаев, — произнес он и посмотрел на Фому Кузьмича.

Фома Кузьмич положил ложку на стол, нахмурился и уставился на аггела.

— И вот однажды, — осторожно сказал аггел, глядя на Фому Кузьмича.

— В разных, — сказал Фома Кузьмич.

— Что в разных? — тоскливо спросил аггел и укоризненно

— Думай, что говоришь. В разных местах эти мужики живут. Один у себя, другой у себя. И, говорят, терпеть друг друга не могут. Так что уж извини, — с издевкой произнес Фома Кузьмич.

— В разных, — подтвердила Мадонна. — Уж я-то знаю. У Филиппа дача на Рублевке, а у Магомаева где-то рядом с Баку.

— Вот, говорят, вы винцо из земли умеете, — сладким голосом сказал однорукий бомж Славик. — Как-то не очень верится.

Аггел встал, выломал ножку из своего стула, выбил ею фонтан кагора рядом со столом и удалился.

А к вечеру к ним приехали на грязном козелке с мигалкой сержант Никодим Петрович и простой мент Федя. Никодим Петрович был сиз лицом и свирепо маялся похмельем. Федя, наоборот, был худ, лупоглаз и затянут в новенький камуфляж. Старуха Извергиль изобразила тихую радость «Наконец-то!», пригласила их в дом и брякнула на стол бутылку хорошей водки. Никодим Петрович опрокинул стакан, дрогнул телом и спросил: «Как дела?» Федя выпил, ничего не спросил и стал смотреть по сторонам.

— Как бы матросик у тебя объявился, — сказал Никодим Петрович, нюхая эклер с марципаном. — Народ смущает. Тут еще или ушел?

— Вот уж не знаю, товарищ лейтенант, — проворковала старуха, — народ тут вольный, гулящий. Нешто за всеми уследишь? Про морячка не ведаю.

— Как это не ведаешь? Сигнал был! — веско произнес сержант, выливая остатки водки в стакан. — Федя, разберись!

Федя молча откозырял и исчез. Никодим Петрович посмотрел ему вслед и прошептал оперным басом:

— Партию контрабанды взяли. Через твою свалку пропущу. Как бы сожгу бесследно на твоем полигоне. Поняла?

— Так точно, товарищ капитан, — отрапортовала старуха Извергиль.

Никодим Петрович успел изрядно откушать семужки и уже перешел к заливной осетрине, когда Федя привел аггела. У аггела был фингал под глазом, и он удивленно озирался по сторонам. Федю мотало в разные стороны, смотрел он в потолок, в руке у него мотался ствол, и он старался держать аггела на мушке.

Никодим Петрович проглотил рыбу, встал, выдернул у Феди оружие, арбузным кулаком двинул ему в зубы, спросил удивленно:

— Ты чего?

Федя вытянулся в шатающуюся струнку, пробормотал:

— Кагор… море разливанное… фонтан…