Аркадий Гердов - Рутинное пришествие

Ухмылка медленно сползла с лица морячка, он сел на нары и, удивленно глядя на убежденного анархиста, достал из-под тощего матрасика заточку. Василий покачал головой и проникновенно повторил:

— Уступи.

— Нет вопроса, фраерок, ложись!

Сказав это, морячок молниеносным движением руки ткнул заточку, метясь в подреберье собеседнику. Удара, однако, не получилось. Заточка звякнула, упав на бетонный пол, и хозяин ее, вылупив бессмысленные глаза на Василия, тихо осел на пол рядом с ней. Камера восторженно загудела.

— Пришиб, что ли, до смерти? поинтересовался медвежатник по кличке Гиббон.

— Нет, не сдохнет. Они на Каспии ужас какие живучие, потому как икрой питаются, успокоил уголовников старик Кузя с беспричинным пожизненным сроком. — Но Васятка наш каков? Ловко он матросика определил. Надолго ты его отключил?

— Нет, дядя Кузя. Через пару минут оживет наш упрямый адмирал, — сказал Василий. — Пусть займет нары в углу.

— Не знаю, что там кушают на Каспии, а у нас в Одессе рыбаки жарят бычков, — сдавленно прохрипел адмирал. — Так я и сам переселиться хотел. Сквозняк тут под окном.

Статус-кво был восстановлен, и анархо-синдикалист расположился на нарах под разбитым окном, из которого в камеру сочилась тонкая струйка вольного воздуха. Письмо, однако, он не достал. Ждал ночи.

Генерал с висящими как у старого пса щеками и с крохотными глазками, спрятанными за черными роговыми очками, перебирал папки с уголовными делами и на перспективных в финансовом смысле ставил галочки жирным красным карандашом. Приоткрылась обитая дерматином дверь, и в кабинет скользнула Ангелина.

— Ибрагим Иванович, к вам дама с птичкой, — едва слышно прошептала она.

— С кем? — изумился начальник управления. Секретарша хотела что-то объяснить, но не успела. Дверь широко распахнулась и в кабинет прошествовала Виолета Макаровна. На ее правом плече уютно расположилась фантомная ворона. В руке дама со шрамом несла целлофановый пакет, на котором был изображен певец Киркоров. Она оглядела кабинет, села в кресло, предназначенное для вызванных «на ковер» подчиненных, отодвинула на столе перед собой папки с галочками и на расчищенное место аккуратно поместила пакет и снятую с головы белую панамку.

— Вы что, гражданка? Ты зачем здесь?

Лицо генерала налилось нездоровым багрянцем.

— Я смотрю, у вас в управлении освободилась вакансия. Увы, все мы смертны. И простые людишки, и значимые. Вот так живешь-живешь, и вдруг — бац! — инфарктик, — грустно, с сочувственным вздохом произнесла посетительница.

— Какая вакансия? Ты чего? Ничего у нас не освободилось.

— Как же не освободилась, когда освободилась, — громко возмутилась ворона. В предбаннике венок с лентами валяется, на стене рожа в черной рамке висит. Ты что же это врешь интеллигентным барышням? Ну-ка убери палец с кнопки! Я те давану, сучий потрох! Мы к нему по-хорошему, с душевным разговором, а он охрану норовит. Убери, сказано, палец с кнопки и сиди смирно.

Багрянец с лица генерала сошел, он побледнел, и в его блеклых глазках за толстыми линзами запрыгал страх.

— Ну да. Третьего дня скончался генерал Дуев Денис Денисович, — пролепетал он. — Завтра похороны.

— А отчего он окочурился? — ехидно спросила черная птица.

— Ну, откуда же я могу знать подробности? — замотал щеками генерал. — Скоропостижно. «Скорая» не успела.

— Опять заливает, — сообщила птица даме. — Вместе с покойничком пили, и так надрались, что про «Скорую» энтот и не вспомнил. Как-то я не в восторге от ентого брехуна. Может, ему бельма повыклевывать? Я энто мигом.

— Нет-нет, это не гуманно, — после некоторого колебания запретила наказание Виолета Макаровна. — Сама подумай, как он слепенький будет управлять коллективом такого важного учреждения?

— Приспособится. Все одно он ни хрена, кроме денег, не видит, а стакан с водкой найдет по запаху.

Ворона спрыгнула с плеча дамы на стол, походила по папкам с уголовными делами, вглядываясь в них желтым глазом и приговаривая: «Ох, люди, люди. Люди, человеки». Потом почти без раздражения сказала хозяину кабинета:

— Это ты, стало быть, отбираешь, которые для шантажа годятся. Никак угомониться не можешь? Жадность душит? Знавала я одного, много круче тебя был и тоже золотишко любил. Все ему было мало. А чем кончилось? Хрясть, и насквозь! Ох, люди, люди. Зачем тебе деньги-то? Сердце чуть трепыхается, печенка дрянь, вся требуха прогнила. Ну и зачем тебе нужен энтот шантаж?