Павел Иевлев: Телефон Господень

На дороге стоял вызывающе свежий столб с приколоченной обструганной доской, на которой было черной краской написано «И воцарится Он со славою!».

- Что-то новенькое! Не было такого раньше… - протянул Мишка опасливо.

Всякое новое явление в Зоне вызывает справедливое недоверие – кто знает, что от него ждать? Тут бы со старыми как-нибудь разобраться… Автобус поравнялся с импровизированным дорожным знаком, и я высунулся в окно, чтобы рассмотреть его поближе.

- Отец Сергий балуется – сказал я с облегчением, – наша краска, мы ему в прошлом году привозили!

- Шутник, однако…

Отец Сергий, местный многознатец, чудотоворец и, как он сам себя в шутку называл, «Всея Зоны верховный патриарх», отличается странным и мрачноватым чувством юмора. Незадолго до образования Зоны, он написал письмо в патриархию, объявив о своей полной церковной автономии, на том основании, что Православная Церковь утратила мистическое знание, превратившись в пустой ритуал, а он-де, отец Сергий, имеет откровение свыше и с Господом Богом прямой телефон. Пока патриархия раздумывала, отлучить ли мятежного попа от служения, или попросту выслать санитаров, грянула Зона. Отца Сергия немедля признали явлением несуществующим, а потому и безвредным – на том дело и кончилось.

Телефон у отца Сергия, кстати, действительно есть – зеленый пластмассовый аппарат с диском. Он его нам охотно демонстрировал, но поговорить не предлагал. Впрочем, никаких телефонных проводов в этой глуши отродясь не было, поэтому мы и не пытались. Мало ли какие у человека странности? Тем более, что в остальном священник отличается поразительным здравомыслием и точностью суждений. Ночные беседы с ним за рюмкой – одно из тех удовольствий, которые и влекут нас каждый год в это непростое путешествие.

Отыскать в дебрях Зоны храм отца Сергия – задача нетривиальная. Мы много раз пытались запомнить путь – бесполезно. На наши просьбы дорогу эту объяснить, Сергий отвечал с хитрой улыбкой: «Для чистого помыслами все дороги ведут к Господу. Ищите и обрящете!». Указание это, как и все его указания, следовало понимать буквально, поэтому мы использовали беспроигрышный метод – свернули на первую попавшуюся лесную дорожку и поехали, совершенно не заботясь о направлении. Через десять-пятнадцать минут дорожка вывела нас к обширной поляне, на которой стояла небольшая деревянная церковь и домик, скромно именуемый кельей. Отец Сергий уже стоял на пороге в подряснике и босиком, приветливо улыбаясь в черную с сединой бороду.

- Ну наконец-то! – гулко пробасил он, - ужин стынет!

Спрашивать его, откуда он знает, что мы собирались приехать сегодня, да еще и к ужину - бесполезно. Мишка, впрочем, как-то спросил, на что отец Сергий, подмигнув, ответил: «Господу ведомы пути праведных». Иных ответов он не дает, да и мы уж попривыкли.

Приткнув автобус возле домика, мы открыли заднюю дверь и стали выгружать подарки – чай, сахар, соль, несколько банок с оливками, к которым Сергий питал, по его словам, «греховную страсть» и – ящик водки. Никакого, даже самого плохонького огорода, при его хозяйстве не наблюдалось, однако стол всегда был обилен. Отец Сергий, в своей обычной манере, комментировал это: «птицы небесные не жнут, не сеют, а Господь кормит». Однако на некоторые продукты, видимо, «кормление Господне» не распространялось – в том числе, на оливки и водку. Не по чину они птицам небесным.

В чистой деревянной горнице пахло ладаном, горячим воском, сосновым дымом (ночи еще холодны и печку приходится подтапливать) и вкусной едой. На освещенном свечами столе уже громоздилась горкой вареная рассыпчатая картошка, веерами лежали пласты прозрачно-розового сала («Пост для человека, а не человек для поста!» – говаривал отец Сергий, потчуя нас в постные дни. Сам он, впрочем, от мясного воздерживался), в мисках осклизло поблескивали соленые, моченые и маринованные грибы всевозможных пород, изумрудными вениками тут и там блестела каплями воды свежевымытая зелень, желтыми шарами тускло светились моченые яблоки… Однако внимание наше привлек отнюдь не обильный стол, а некое несуразное существо, вынимающее из жерла русской печи огромную сковороду жареных карасей. Небольшого росточка - рослому человеку по пояс, - оно с первого взгляда показалось мне нескладным ребенком, нарядившимся ради военной игры в лоскутный камуфляж для снайперов, но приглядевшись, я понял, что трава и листья, покрывающие его с ног до головы, совершенно настоящие – живые и зеленые радостной весенней зеленью. На том месте, где у человека располагается голова, здесь наличествовало нечто вроде трухлявого пенька с блестящими в зарослях густого мха ярко-желтыми дикими глазками. Мы остолбенели – ничего подобного до сих пор даже в Зоне видеть не доводилось.