Array Array - Похититель вечности

Я протянул сигарную коробку, чтобы он мог ее увидеть, не ответив на его вопрос.

— Вот, — сказал я, — я достал их.

Стражник появился у меня за спиной, и Джек посмотрел на него.

— Так что? — сказал он. — Сделка в силе?

— А то. Сорок фунтов, и я тебя выпущу, — ответил тот, перебирая ключи в поисках нужного. — Нат Пепис заслужил хорошую взбучку, скажу я вам, — пробормотал он, оправдываясь перед двумя людьми, совершившими куда более ужасные преступления. Джек вышел из камеры, и отдал ему деньги, стражник приготовился к удару, который должен был свалить его с ног. — Постарайся сделать это быстро, — сказал он, повернувшись к столу, и тут Джек поднял стул и разбил его о затылок констебля. Парень упал на пол, лишившись сознания, и хотя рана была не так страшна, как та, что мне довелось видеть этой ночью, — стражник в конце концов выжил, — я почувствовал тошноту и перепугался, что упаду в обморок.

— Пошли, — сказал Джек, выводя меня наружу; за порогом он осмотрелся — убедиться, что поблизости никого. — Ты привел лошадей?

— Да, — ответил я, показав на них во тьме, но сам с места не двинулся.

— В чем дело? — спросил он, озадаченный моим поведением. Я молчал, не зная, что ему сказать.

— Ты можешь мне сказать кое–что? — спросил я. — Правду, какова бы она ни была. — Джек тупо посмотрел на меня и открыл рот что–то спросить, но передумал и просто кивнул. — Ты и Доминик, — сказал я. — Между вами что–то было?

На сей раз он раздумывал долго.

— Что она тебе наговорила? — в итоге спросил он, но я оборвал его:

— Просто ответь! — закричал я. — Между вами что–то было? Ты… приставал к ней?

— Я? — со смехом спросил он. — Нет. — Он твердо покачал головой. — Я этого не делал. А если она тебе такое сказала, значит, она лгунья.

— Она мне это сказала.

— Все было наоборот, — сказал он. — Как–то ночью она пришла ко мне в комнату. Это она делала мне авансы, как ты выражаешься. Я тебе клянусь.

Острая боль пронзила мое сердце, и я кивнул.

— Но ты ничего не сделал, — сказал я.

— Разумеется, нет.

— Из–за меня? Из–за нашей дружбы?

Он громко вздохнул:

— Может, отчасти и из–за этого… Но если честно, Мэтти, она мне никогда не нравилась. Мне не нравилось, как она обращается с тобой. Я тебе это говорил. Она была порядочной дрянью.

Я пожал плечами.

— И все же я любил ее, — сказал я. — Смешно, верно?

Он нахмурился и посмотрел на небо. Начинало светать, нам нужно было отправляться в дорогу.

— Так где же она? — спросил он. Я колебался, не зная, стоит ли говорить ему правду, решусь ли я объяснить, что случилось в эту ночь.

— Она не придет, — сказал я. — Она остается здесь.

Он медленно кивнул, несколько удивившись, но подумал, что лучше закрыть тему.

— А Тома? — спросил он.

Я ничего не сказал. Наступило долгое молчание.

— Хорошо, — сказал он, взбираясь на лошадь, — тогда поехали.

Я вдел ногу в стремя второй лошади, запрыгнул в седло и последовал за Джеком Холби, уже удалявшимся прочь от городка. Я не оборачивался; хотел бы я описать путешествие, что привело нас на южное побережье, на борт судна в Европу, к свободе, но не могу припомнить ничего — ни единого мига. Мое детство кончилось. И хотя мне суждено было прожить долгую жизнь — куда более долгую, чем я мог себе тогда вообразить, — я стал взрослым в тот момент, когда моя лошадь выехала за те ворота, которые годом раньше привели меня в Клеткли.

И впервые в жизни я ощутил полнейшее одиночество.

Тара сама предложила встретиться в том же итальянском ресторанчике в Сохо, где мы в начале года обсуждали ее уход со станции. Я не знал, хочу ли я этой встречи и отчасти нервничал, пока сидел, дожидаясь ее. Мы не виделись больше полугода, и за это время я лишь изредка наблюдал ее по телевизору.

Но когда после давления Кэролайн и ее коллег–заговорщиков со станции я позвонил Таре, она сразу же согласилась со мной повидаться. Мы поболтали минут десять, а потом договорились о времени и месте встречи.

Наконец она появилась, и я слегка удивился. Когда я ее в последний раз видел, она казалась воплощением современной женщины с успешной карьерой. Тогда на ней был костюм от знаменитого модельера — никакой готовой одежды для Тары (или Тарантула, как ее называл Джеймс), — ее короткие белокурые волосы были безупречно уложены, будто ее стилист дежурил у ресторана, чтобы нанести последние штрихи, прежде чем она появится на подиуме. Но теперь, полгода спустя, я едва узнал ее. Костюм сменили дорогие белые джинсы и простая блузка с открытым воротом. Она немного отпустила волосы — теперь они просто спадали на шею, — и перекрасилась в брюнетку с несколькими слегка высветленными прядями. В руках она держала органайзер — необходимое дополнение к образу, я полагаю, — лицо почти не тронуто косметикой. Она выглядела потрясающе, она выглядела на свой возраст.