Максим Афанасьев: Вход в рай

— Там… по молодости еще было, — шепелявил мужчина, — Да кто безгрешен-то? Безгрешных не бывает.

— Верили бы все эти люди в бога, если б религия не обещала вечную жизнь? — спросила Ева.

— Таких религий не бывает, — сказал Кирилл.

— То есть, религии, которые ничего тебе не дают взамен, нету? — предположила Ева.

— Я не припомню. А какой смысл в такой религии?

— Просто жить по заповедям, — сказал Саша, — по совести и морали, быть добрым и помогать людям. Без награды в виде рая.

— Тогда никто верить не будет, — усмехнулся Антон.

— Да. Скажут, дайте — ка мне полистать список, я выберу другую, — сказала Ева, — где меньше обязательств и больше обещаний.

— А ты, девочка, не боишься так говорить? — сказал Кирилл, — смотри, как бы там не передумали наверху брать тебя.

— А чего мне бояться? Я не совершала никаких плохих поступков, а все остальное, как оказалось, для бога не имеет значения.

Она посмотрела на мужчину, который только что показывал наколотую божью матерь у себя на груди.

— Поставлю я сто свечек в церкви или прочитаю пятьсот раз молитву — какая разница, если я при этом проживаю мерзкую, подлую жизнь в отношении окружающих? Бога не подкупить свечками, даже если покупать самые дорогие и толстые.

— Как знаете, — сказал Кирилл.

Антон, Ева и Саша прошлись еще несколько раз вдоль коридора туда и обратно, потом вернулись в камеру.

К пяти часам вечера все заключенные собрались возле лестницы, которая вела к выходу. Ева выглянула из камеры, посмотреть что происходит. Кирилл встал напротив людей и заговорил на тему того, что Бог всех простит, что все могут ошибаться и что нужно замаливать свои грехи. Через минут десять проповедования он повернулся к выходу и громко начал читать молитвы. Люди стояли молча и иногда крестились. На молитву пришли все заключенные, кроме двоих, не считая Антона. Они были других религиозных взглядов и, видимо, сами молились своим богам. Робот охранник незаметно подошел сзади к людям и спросил, почему они собрались такой кучей, здесь это было запрещено. Заключенные никак не отреагировали на него. Саша подозвал охранника в камеру и объяснил, что они делают, но тот ничего не понял.

Повозка ехала очень медленно. Стражи слева и справа от Левия внимательно смотрели по сторонам. Двое конвоиров шли сзади, чтоб облегчить работу лошади. Держали в одной руке по деревянной булаве с металлическим наконечником, в другой — зажженные масляные лампы.

— Отец Мартин, похоже, Бог пытается помешать вам доставить меня в город.

— Хотел бы помешать, погубил бы обеих лошадей.

— А в гибели одной лошади, по-вашему, нет замысла?

— Нет.

— Ну ладно, ладно, я шучу конечно же.

— Левий, неужели вам совершенно не страшно?

— Совершенно.

— Почему вы не боитесь? Может вы и правда, как говорят, умственно больны?

— Чувствую себя абсолютно здоровым.

— Вас казнят сегодня днем. Почему вы не боитесь?

— Потому что мне не страшно.

— Но ведь вы не верите в Бога, не верите в душу, не верите вообще ни во что, вам нужны только факты, только доказательства, черт вас дери, и вы, видимо, считаете, что после смерти вы окажетесь в небытие. Ведь по-вашему мнению души не существует. И вы не боитесь. Я не понимаю этого.

— Я не боюсь, потому что от моего мнения и от моего знания ничего не меняется. Мы ничего не решаем тут. Если все устроено таким образом, чтоб сознательные существа после смерти попадали в небытие, то какой смысл этого бояться? А если мы окажемся, как вы считаете, в раю, то я буду только рад. В любом случае, правду я узнаю раньше вас. Как ученый, я отношусь к тому, что меня ждет, как к эксперименту.

— Жаль, о результатах вы не сможете сообщить миру.

— Отец Мартин, раз уж мы заговорили о смерти и страхе, ответьте, а вам не страшно грешить участием в моем убийстве?

— Соблюдение закона — это не грех.

— Вы сами придумали этот закон. Ваш пророк писал что-нибудь об этом законе? О том, что нужно уничтожать всех, кто имеет другое мнение, отличное от церковного?

Отец Мартин проигнорировал вопрос Левия.

— Я читал заповеди, оставленные нам от первого человека. Якобы первого. Ныне считающегося пророком. Да что уж там мелочиться — Святым! И вам, Отец Мартин, не помешало бы их прочитать по-внимательнее.

— Я помню их, и сам текст помню. Наизусть.

Левий начал цитировать священное писание: