Дмитрий Григорьев - Кровь или семьдесят два часа

В шикарном экипаже она подъезжала к владениям правителя восточной Померании. Еще издали молодая графиня заметила необычно светлое от изобилия огней небо над замком герцога. Вдоль дороги стояли слуги с факелами. Пляшущие огни проносились за окном кареты, выхватывая из глубины экипажа напряженное лицо пассажирки. Краем глаза она заметила, как к мягкому свету факелов добавился колючий металлический оттенок. Он-то и вернул янтарную ведьму в ее последнее утро в этом жестоком мире.

Набирающее силу солнце отражалось от серебряных пряжек, которыми изобиловали туалеты местной знати. Несметная стая солнечных зайчиков прыгала вокруг Сидонии. Осужденная ведьма взглянула на близлежащий балкон, забитый сливками общества. Она с отвращением смотрела на это скопление благородных дам и кавалеров, у которых от благородства если что и осталось, так только кровь. Она узнавала многих из них, несмотря на то, что их лица были скрыты тенью полей модных шляп и шляпок. Нет, не так они вели себя на том первом балу у герцога. Тогда они все откровенно пожирали юную графиню глазами. Немало придворных повес желало потанцевать с ней, но грозный вид ее отца останавливал их. Граф Ван-Борк выжидал. Не для этих пустышек он растил свою дочь. Он помышлял о лучшей доле для своей красавицы, и роль очередной придворной игрушки была не для нее. Он с удовлетворением заметил как Эрнест, самый молодой из сыновей правителя Померании, постоянно косится в сторону Сидонии, и лишь строгий взгляд герцога удерживал его на месте. Графу было известно, что для двоих из своих семи отпрысков хозяин замка никак не мог найти невест. И не мудрено. Где, скажите на милость, набрать в округе столько девиц высокородных кровей? Конечно, не было этих кровей и в родословной графа, но он свято верил, что они там скоро появятся. И его богатство играло в этом не последнюю роль.

Сидония сияла не только красотой, но и изобилием алмазов и дорогих украшений, которые отец заставил ее надеть. Особенно выделялось янтарное ожерелье. Каждую его бусину населяло какое-нибудь древнее насекомое, что говорило о безмерной цене украшения. Но сыновья герцога были неприступны. Они делали вид, что ни драгоценностей, ни их умопомрачительной хозяйки просто не существует. Зато ее показная роскошь не прошла мимо острых глаз слуг. Не минуло и двух месяцев, как многие из них стали лучшими друзьями Сидонии. Она безошибочно угадывала скрытые слабости челяди герцога и не скупилась на подарки. Теперь обо всем, что происходило в стенах замка она узнавала из первых рук. А вскоре проницательная графиня и сама стала объектом сплетен и пересудов. Юную красавицу не раз замечали в неурочный час около покоев одного из младших сыновей герцога. Для многих оставалось загадкой, как она умудрялась проникать в так хорошо охраняемые покои. Не иначе, это происходило с молчаливого согласия самого хозяина замка, который относился к этому снисходительно: — Молодая кровь, — смеялся он в кругу друзей-вассалов. — Уж пусть лучше тешится с дочкой графа, чем с какой-нибудь служанкой.

Клауд, слуга его младшего сына, уже давно доложил герцогу об этих невинных забавах. Клауд был из семьи оружейного мастера и сходил с ума по старинным клинкам и доспехам. Ради малых подарков из оружейной палаты герцога он был готов на все. Из подслушанных Клаудом разговоров герцог узнал о том, что Сидония была без ума от небесно-голубых очей своего высокородного любовника. Никто не знал что, оставаясь с Эрнестом наедине, Сидония представляла себе того голубоглазого лесного жителя, который навсегда запал в ее девичье сердце.

Именно из-за этих глаз она ослушалась отца и не ответила на притязания Отто, старшего из неженатых сыновей герцога. По уразумению графа, тот уже давно засиделся в женихах и был легкой добычей, но его мутные белесые глаза сразу оттолкнули Сидонию. Самолюбие отвергнутого кавалера было задето, и Отто ждал удобного случая, чтобы отомстить любовнице брата.

Первым делом, он поведал матери о тайных свиданиях Эрнеста.

Зная жажду графа до высокого родства, герцогиня попыталась образумить своего младшего сына.

— Будь аккуратней с этой вертихвосткой, — наставляла она. — Ей нужен не ты, а наш титул.

Сидония чувствовала, что Эрнест ускользает от нее, но ничего не могла поделать. Удержать его оказалось намного труднее, чем соблазнить. Уроки египетской наложницы не пропали даром, и молодой повеса был в полной власти Сидонии. Она догадывалась, что, несмотря на юный возраст, ее любовник уже познал не одну женщину. Но она была уверена, что так хорошо, как с ней, ему ни с кем не было, да, пожалуй, и не будет. Ну, а в искусстве угождения, равных ей просто не было. Полученный по наследству дар помогал Сидонии предугадывать все желания Эрнеста. Она знала, когда он хочет пить, есть или заняться любовными утехами. Она покидала его, когда чувствовала, что он хочет побыть один, и веселила, когда улавливала первые признаки подступающей хандры. Сидония читала своего Эрнеста как открытую книгу и потакала ему во всем. Но этого было мало. Сам дар, без умения пользоваться им, был бесполезен. Девушка мечтала приворожить его, но не ведала, как. Самоизгнание ее прабабки лишило Сидонию шанса овладеть этим искусством. Ей нужен был учитель, и она все чаще вспоминала своего голубоглазого лесного жителя. Уж он-то наверняка знал секреты колдовства. С каким бы удовольствием она бросила все и отправилась на поиски своего тайного друга детства, но интересы семьи вынуждали ее следовать планам отца. И вскоре чаяниям графа суждено было сбыться. Провидение наконец-то смилостивилось над его семьей. Сидония понесла от юного герцога. Эта новость привела Ван-Борка в восторг, а герцога в бешенство. Но не успел слух о внебрачном наследнике облететь замок, как слуга Эрнеста Клауд покаялся в том, что это он отец ребенка.