Александр Тюрин: Витязь

Разоблачив «паранормальное явление», я с радостным чувством вернулся к родным мокрым палаткам. Впрочем, запаса радости лишь на полторы улыбки хватило.

Народу сейчас в экспедиции совсем немного осталось, но меня встречал вообще никто. Я сную от раскопов к палаткам и никого не вижу. Понимаю только, что мое лицо изображает полное недоумение и челюсть от удивления падает на грудь. Даже в самом капитальном шатре, где у нас что-то вроде кают-компании – полное безлюдье. А ведь тут центр притяжения и всеобщего роения, есть электроэнергия от движка, имеются чай-кофе, музон, можно и просто пощебетать, и в тырнет залезть. Хочубей-Ословский, кстати, экран всегда в сторонку поворачивал, чтобы другие не видели, что у него там. Наверное, порнушкой баловался – я подмечал, как у него язык набок свешивается. Я же, наоборот, пополнялся там знаниями насчет балтийских славян. Дополним, что всяких археологов сюда притягивала Рита – аспирантка Красоткина. Доцент выковывал новую норманистку не из кого попало, а из длинноногой и блондинистой особы. У нас на Васильевском острове таких девах немало, но эта – не только зажигалка, ещё и кандидат наук без пяти минут. Однако Рита упорхнула вчера вместе с остальными норманистами – она говорила про намечающийся симпозиум в Уппсале. Сидит поди нынче, закинув одну длинную ногу на другую, около стойки бара, тянет через соломинку «Абсолют». И со снисходительной улыбкой слушает выкрики хмельных свеев и примкнувших к ним арабских иммигрантов: «Skal! Gick till min. Hur du tar per natt?» (За вечер Рита спокойно поллитра принимает – я её возможности знаю.)

Но дизелек кряхтит, на компе диск крутится-шуршит, льется песня: «Не для тебя», как будто ничего особенного не приключилось. Можно предположить, что оставшимся товарищам приспичило разыграть меня от скуки – хотя за Воздвиженским я никогда никакой игривости не наблюдал. Он, скорее, всё всерьез воспринимал. «Андрей Андреич, да я пошутил, что Хочубей в очко провалился» – «Вы точно пошутили, Слава? Может, лучше всё-таки посветить там фонариком?»

Вскоре, при беглом осмотре, выяснилось, что ящики с еще неотправленными находками взломаны. И всё, что в них хранилось, исчезло. Три куфические монеты – серебряные арабские дирхемы, тогдашние, понимаешь, доллары. Остальное – славянское: втульчатые наконечники стрел, почти целая пальчатая фибула, фрагменты дротовой шейной гривны, подвеска в виде секиры Перуна, подвеска-лунница, височные кольца – их, наверное, витязь Слава в подарок девушке вёз.

Так, срочно звонить в полицию; моя рука лезет в карман куртки, а там очередной неприятный сюрприз – пусто. Получается, тот типчик в кафе, не только пиво мое стырил, но и мобильник. А поскольку мое переживание сконцентрировалось тогда на бутылке, я даже не подумал проверить карманы, всё ли на месте.

Может, археологи уже позвонили в полицию и сами вдогонку за ворами отправились, чтоб время не терять? Нет, пожалуй, звучит неправдоподобно. Профессор Воздвиженский, который крадется по кустам за вором и скручивает его мощными руками, не представим. И тут у меня волосы на макушке зашевелись – а если археологи все дружно на том свете оказались, убиты то есть, и теперь в одной компании с витязем? Так сказать, получают информацию об интересующей их эпохе непосредственно от очевидца. Тогда всё земное осталось на мне. Будем считать, что похитители артефактов совсем недалеко ушли. Если не по грунтовой дороге – я ведь их не встретил – получается, вдоль реки они движутся.

Я ненароком замечаю, что ноги несут меня к речке Саблинке. И не отвечают на вопрос: почему? Да потому что я тоже на этих раскопках корячился. Именно моя лопата стукнула по деревяшке, которой оказалась штевнем ладьи. Это я смастерил из скороварки автоклав, где промыли щелочным раствором кусок грязи и получилось – секирка Перуна. Значит, эти находки – и наши, и мои тоже.

Я побежал к Саблинке, но не прямо, а постепенно приближаясь к берегу. Вот смятая трава – кто-то проходил недавно, еще дальше раздавленная ягода брусника.

Ненадолго мне показалось, что я потерял след, но сделал несколько зигзагов и нашел вмятины от протекторов ботинок на влажном грунте.

Воры и бандиты вряд ли думают, что я отправлюсь за ними. Я сам минут десять назад не подумал бы такого.

Я прибавил ходу; чувствую, как нарастает бой сердца и толчки крови наполняют гулом уши. А заодно всё становится вязким вокруг, и в вязком пространстве кто-то чужой гонит волну перед собой – можно и направление запеленговать. Когда я посмотрел в нужном направлении, то заметил легкие тени между деревьями, этакую перемену прозрачности у мокрого воздуха. А тени всё чётче и выпуклее становились. Те тоже приближались к берегу. Я немного изменил курс, спрямив его к реке. Через минуту речная вода втекла мне в ботинки и стала подниматься по штанам вверх, попутно терзая холодом мою разгоряченную кожу.