Всеволод Бенигсен: Раяд

И ничего. Опять же, я, конечно, могу поговорить с классом, попросить их быть терпимее, но дети это воспримут как ябедничество со стороны Лены, а это приведет к гораздо более неприятным последствиям. Вы этого хотите? И потом… ее же никто не бьет.

Костя почувствовал, что в голове у него что-то закипело, и он решил промолчать, дав себе несколько секунд, чтобы остыть.

– Простите, просто я вас раньше не видела. Я все больше с Леночкиной мамой. Вероника, кажется.

– Да, Вероника, – сказал Костя сквозь зубы.

Завуч кивнула, порадовавшись собственной памяти.

– Очень милая женщина. С ней все в порядке? – искусственно взволнованно спросила завуч, чуть наклонившись вперед.

– Нет... то есть да... с ней все в порядке...

Посвящать завуча в семейные дела почему-то не хотелось.

В этот момент заверещал звонок на перемену, и Костя, сухо попрощавшись, вскочил и вышел в коридор, оставив за спиной недоумевающую женщину.

Широкими шагами он двинулся по направлению к кабинету, где сидел Ленкин класс.

Подойдя ближе, Костя увидел, что дверь кабинета уже распахнулась и оттуда с дикими воплями вылетает стая учеников. Вывалившись, как разваренные пельмени из закипевшей кастрюли, они понеслись по вестибюлю школы, словно рвались к какой-то одним им ведомой цели, хотя на самом деле никакой цели не было. Им важно было не «куда», а «откуда». А сорок пять минут для второклассника – это почти убийственное сдерживание бьющей через край энергии. Костя внимательно вглядывался в пролетающих мимо него детей. Как выглядит Ринат, он не знал, но счастья можно было попытать.

– Стоять, – схватил он одного из мальчишек за плечо. – Ты Ринат?

– Нет, – махнул тот рукой, – я Тенгиз.

Костя отпустил его и схватил следующего, кто, по его мнению, мог бы быть Ринатом.

– Ты Ринат?

– Я? Не, я Ваня.

– Ваня? – удивился Костя несоответствию русского имени и отчаянно южной внешности паренька. – Ладно. Слушай, Ваня, а покажи мне, кто тут Ринат.

Смуглый Ваня завертел головой в разные стороны, словно она была на шарнирах.

– А вон он, – вытянул он руку в сторону одного из бегущих.

Костя отпустил Ваню и бросился догонять Рината. Поймать того удалось только у дверей туалета.

– Ринат? – спросил Костя, легонько дернув темноволосого парнишку за плечо.

– Ну, – сказал тот развязно, недоверчиво развернувшись лицом к незнакомому мужчине. – Че надо?

– Ишь ты, деловой, – усмехнулся Костя и присел на корточки. – А я тебе сейчас скажу, «че надо». А ты меня очень внимательно слушай. Лену знаешь?

– Ну.

– Баранки гну, – твердо, но без агрессии сказал Костя, по-прежнему держа Рината за плечо и даже слегка сдавливая его по мере разговора. – Лена – это моя дочка. Так вот. Если она мне хоть раз на тебя пожалуется, что ты ее обозвал, толкнул, поставил подножку или кому-то из своих приятелей сказал, чтобы они это сделали, и все такое прочее, то я, друг мой Ринат, сделаю очень плохо. Тебе. Или твоим родителям. Я доступно говорю? Так что даю установку на ближайшие десять лет, а желательно и на всю жизнь: сделай так, чтобы Лена, приходя домой, не говорила, что ее дразнят или обижают. Русский язык понимаешь?

Ринат, чувствуя, что разговор серьезный, промолчал.

– По глазам вижу, что понимаешь, – сказал Костя и нарочито заботливо поправил загнувшийся ворот рубашки Рината.

В этот момент он заметил идущую по коридору Лену. Она оживленно болтала с подружкой. У Кости возникло желание подвести ту для пущей наглядности, но потом он передумал и встал в полный рост.

– А теперь ступай. С Аллахом или кто там у вас.

И он легонько хлопнул Рината по плечу.

– Давай,дорогой.

Ринат напряженно посмотрел Косте в глаза, но ничего не сказал. А затем побежал, то и дело оборачиваясь на глядящего ему вслед Костю.

Сначала Костя ждал от него какой-то реакции типа высунутого языка или среднего пальца, но Ринат добежал до двери туалета, ничего не показав.

Болтающая с подругой Лена прошла мимо, не заметив папу.

Костя посмотрел на часы. От школы до работы минут сорок езды. Все нормально.

– Рад тебя видеть, – Разбирин крепко обнял Костю, когда тот вошел в кабинет.

– И я вас, – сказал Костя сдавленным от крепкого объятия голосом.

В нос ударил табачный запах прокуренного кителя Разбирина.

– Ну и, конечно, мои соболезнования, – спохватился подполковник. – Ты знаешь, я не очень люблю все эти казенные фразы, но... В общем, ты понял. Время лечит.