Анастасия Монастырская: Теща Дракулы

Дракула несколько раз ходил на службу к отцу Мититею. Службы были легкие, светлые и недолгие, что подкупало князя. Влад предпочитал разговаривать с Богом коротко и по делу. Любил отец Мититей хорошо выпить и поесть, да и до женского пола был весьма охоч. Смеялся весело и часто. К таким людям князь всегда благоволил: смеется, а у самого жилка на шее бьется — часто-часто. И не поймешь, то ли ему действительно весело, то ли до смерти перепуган.

Другое дело греческий священник — отец Гектор, мрачный, сухой и длинный как жердь. Каким ветром занесло его в Валахию, никто не знал. Но едва прибыл в княжество, начал устанавливать свои порядки. Бог отца Гектора был жесток и мнителен, прегрешений не прощал. Дракуле докладывали, что после проповедей заезжего клирика люди пили больше обычного, да украдкой бивали жен и детей. На исповеди ходили с крайней неохотой, предпочитая лгать, чем каяться.

Отца Митетея Гектор возненавидел с первой же минуты и поносил его, на чем свет стоит. Но только за глаза. Когда же сталкивались, сначала обменивались фальшивыми любезностями, которые через некоторое время переходили в горячую словесную перепалку. Случалось, что священников и разнимали, предварительно облив холодной водой. Со временем отец Гектор осмелел и стал обзывать собрата по вере набитым ересью дураком, а еще без устали хулил румын. И глупые они, и грязные, и неотесанные. Мужичье, а не народ!

— Если румыны тебе кажутся такими, почему же ты не возвратишься в свою страну к утонченным и чахлым придирам? — возражал отец Мититей. — Кто тебя привел или позвал, что ты как чесотка свалился на наши головы?

— Сам пришел, — надменно ответствовал отец Гектор. — Я здесь, чтобы эти глупые, грязные и неотесанные румыны обратились к истинному свету и к истинной вере. Чему ты их можешь научить? Пьянству, прелюбодеянию? Разве забыл, что главное — воздержание, очищение души и тела! Ты сам грешник, каких поискать! Вон в пост карасей в сметане ел? Ел! И на мясо заглядывался, все об том знаю. И к молодкам под юбки заглядывал. Гореть тебе и пастве твоей в геенне огненной.

— Не суди, и не судим будешь! Ходишь, вынюхиваешь, сплетни и слухи разносишь, а все потому, что сам радоваться не умеешь. Вера в бога радостной, светлой должна быть. В церковь надобно идти с благостью в душе. Тогда и молитва хороша будет, до Бога быстрее дойдет.

— Она еще быстрее дойдет, если перед этим чарку-другую опрокинуть!

— Вот! Вижу, мудрое слово и до тебя стало доходить.

— Как смеешь ты! Мне?! Да я…

— Тихо-тихо, пар выпусти! — добродушно смеялся отец Мититей. — Знаешь, как у нас в Валахии говорят: у кого что болит, тот об том и говорит. Разве ж ты давал обет воздержания до конца жизни своей! Ой, больно! Святоша, а дерется!

Князю не раз говорили о спорах двух клириков, и, наконец, он решил сам разобраться, кто прав из них, кто виноват. Негоже, чтобы священники народ баламутили, с толку сбивали. Вот и приказал доставить обоих к себе в замок, но так, чтобы ни Мититей, ни Гектор не знали о присутствии другого.

— Как ведут себя? — спросил Дракула, направляясь к замку.

— Грек, как петух в курятнике — хвастлив и суетлив. Уверен, что ты, государь, милостью его одаришь. Хотя и не понимает, как узнал о нем. Я осмелился внушить отцу Гектору, что ты наслышан о его мудрости и справедливости, и хотел бы убедиться в этом сам.

— Неплохо, Ебата, — похвалил Влад. — На лету схватываешь. А что отец Мититей, бодрится?

— Задумчив, испуган сильно, но хорошо умеет страх скрыть. Вот и привычкам своим не изменил: вина изволил испить, но не торопливо, а со вкусом, причмокивая. Пирожком закусил, повара похвалил и виноградаря. Потом Божану, служанку жены твоей, ущипнул за бок, та аж взвизгнула.

— От неожиданности?

— От восторга!

— Кто весело живет, тому и умирать не страшно. Что ж, посмотрим, под чьей личиной мы пригрели змею, и кто быстрей ужалит — наш или пришлый, — Дракула почувствовал, как давешняя ярость вновь скрутила разум — вот-вот вырвется наружу.

Отец Гектор встретил его чередой поклонов, каждый последующий был еще ниже предыдущего. Дракула указал на резную скамью, сам уселся в богатое кресло. Ебата принес вина и фруктов. Правда, священнику угощение не предложил. Влад рассеянно взял сочное яблоко, покрутил в руках. Невольно вспомнил давешний запретный разговор.

— Что бы ты сделал, святой отце, если бы в приходе твоем сошелся мужчина с мужней женой?

— С венчанной? — ужаснулся гость.