Евгения Прокопович: Вершина мира. Книга вторая.

— Если вы посмотрите вот сюда…

Дальше я стала тасовать колоду разноцветных ярких снимков, как заправский шулер вычерчивая красными линиями ядро и предполагаемый маршрут. Я не ограничилась одной Ценсой. Без лишней скромности принялась подробно демонстрировать самые яркие командировки, на которых мне выпало работать, приводя графики и таблицы запланированных и фактических потерь, явно говорящих в мою пользу. Мне задавали глупые вопросы, я на них отвечала по возможности подробно, уже понимая, где-то на грани сознания, что участь моя решена, меня не слушают, им наплевать на все доводы. Нет, даже не так, им было все равно. У них была определенная цель, выдворить меня вон. Это неприятное понимание пришло уже к концу допроса. Но все еще не в силах остановиться, продолжала вытаскивать из памяти компьютера отчеты, схемы, карты…

Это заказ. Меня заказали! Кто-то совсем недавно говорил мне нечто подобное… Кто это был? Эжен, кажется… Да, точно он. И еще обещал отловить подлеца и по своему обыкновению морду набить, или ноги повыдергивать, не помню точно… Что я ему ответила? Ах, да, что это все глупость, не найти ему этого мудака, как бы ни старался…

— Что ж, мы закончили, — вырвал меня из задумчивости голос председателя, — и после совещания сообщим вам результат.

Они поднялись, с шумом отодвигая кресла, и цепочкой потянулись к боковой двери. Многочасовая пытка закончилась. Оставшись в одиночестве, я принялась собирать разбросанные бумаги. Я складывала метеорологические карты и ворох выкладок, с дотошностью автомата, горечь поражения была настолько велика, что боль почти не чувствовалась. Я была готова делать все, что угодно, лишь бы не копаться в причинах и следствиях. Все одно толку никакого.

Через полчаса, когда ожидание стало почти невыносимым, в зале появились члены комиссии. Они торжественно расселись по своим местам. Председатель откашлялся, и зачитал приговор.

Мне запретили возвращаться в МК и занимать там любые должности, даже уборщицы. Медицинской практики, уж так и быть, не лишили. 'Мы же не звери', - с натянутой улыбкой сообщил председатель, имя которого я так и не удосужилась узнать.

Комиссия поднялась и, более не говоря ни слова, удалилась.

Я смотрела на закрывшуюся дверь и не ощущала ничего, даже ненависти. Я была выпотрошена, как пойманный на охоте заяц. Можно жарить и есть.

Медленно поднявшись и, тупо глядя перед собой, сгребла в охапку ноутбук, пакет документов, вышла высоко подняв голову. Никакой гордости или подобных глупостей, просто больно очень. И плакать никак нельзя, не сейчас. Потом, когда доберешься до порта и задраишь люк 'Беркута', вот тогда можно и повыть, но никак не раньше!

У высоких стеклянных дверей стояла каменная урна. Проходя мимо я, не глядя, разжала руки. С тихим шелестом посыпались бумаги, мягко шлепнулся ноутбук. Словно в тумане выбралась на широкий тротуар, с удивлением отмечая — солнце осталось на своем месте и продолжает светить. Я подняла руку подзывая такси.

…Парень, болтавшийся по холлу 'Медицины катастроф', едва не пропустил девицу. Она, обняв какие-то бумаги, бесшумно прошла мимо. Приостановилась у урны, выбросив все, даже дорогущий ноутбук, с видом сомнамбулы двинулась к выходу. Дождавшись, пока она сядет в такси, парень подошел к урне и, не стесняясь, запустил туда руки, выудил ноутбук, хозяйственно потер крышку рукавом, вышел на улицу.

Теперь можно отправляться домой, даже к председателю комиссии он заходить не будет. Ему и так есть что сказать — человек в нормальном состоянии, не станет бросаться такими дорогими вещами! Он любовно уложил ноутбук на соседнее сиденье арендованной машины, завел двигатель и не спеша двинулся в сторону порта.

Совещание длилось больше часа, а точнее, Влад глянул на часы, час сорок. В кабинете, несмотря на кондиционеры, было душно. Солнце очнулось от зимней спячки и теперь все живое тихо сатанело от жары.

Начальник отдела реализации, с аристократической фамилией Беорг, тот самый, навязанный бабкой, нудно бубнил о достижениях терзая огромный монитор разноцветными графиками. Влад сидел за своим столом, в пол-оборота к присутствующим замам, и почти не слушал докладчика, едва не зевая от скуки, мечтал о отдыхе на теплом берегу неспешной речки, протекающей по его поместью, ну уж на крайний случай у бассейна…

Докладчик перешел к очередному успеху. Влад терпеливо слушал, у него было свое мнение по поводу успехов, мягко говоря, отличное от данных начальника отдела. Но герцог пока держал это при себе. К чему прерывать человека? Он же готовился, мастерски выдумывая всю эту дребедень! Пусть пока думает, что герцог полный идиот. Мнение, между прочим, крайне опасное. Никто не смел вульгарно и безнаказанно дурить герцога! Никому не позволено, тем более члену высшего общества, к которому Влад относился с немалой долей презрения. Но если этот выпускник престижного университета решил, что ему по силам, что ж, пусть хоть попробует.