Александр Звягинцев - Ярмарка безумия

- Да пропади он пропадом! - донесся раздраженный донельзя голос Андрея. - Нельзя тащить с собой все. Хоть от чего-то нужно избавляться? Хоть от чего-то!

- Конечно, ты бы избавился от всего. Будь твоя воля!

- Моя воля! Будь моя воля! - с тоской произнес Андрей.

Разговор, как это обычно водилось в семействе Востросаблиных, стремительно приобретал такой накал, что вмешиваться в него было неуместно. Поэтому Ледников молча стоял внизу в ожидании момента, когда можно будет все-таки обнаружить себя. Одновременно он думал о том, что посторонние никогда не мешали выяснять отношения самим Востросаблиным. Они, посторонние, их ничуть не смущали.

- Сколько надо ждать твоего сына с его другом, которые обещали нам помочь?

Ну, вот, подумал Ледников, теперь еще благодаря Артему он оказался в подлецах, вовсе не желая того.

- Уже одиннадцать часов. Нет, ну сколько можно быть таким идиотом?! Я же заранее знал, что все так и будет. Он даже на похороны бабки сумел опоздать. Бабки, которая любила его больше всех. И он знал это. И пользовался этим всегда, деньги выпрашивал. А на похороны опоздал. Нашлись дела поважнее!

- Он твой брат, между прочим.

- Да ну? Что ты говоришь?

«Господи, хорошо-то как», - вздохнул Ледников. Словно на двадцать лет назад вернулся. Они по-прежнему выясняют отношения между собой по-сицилийски шумно и бесцеремонно. Видимо, сказывалась добрая доля южной крови, которая была в Виктории. Как это было не похоже на нравы семейства Ледниковых! У них, у Ледниковых, просто неловкое слово, чуть раздраженная интонация, неловкий жест становились поводом для долгих обид и осуждающего многодневного молчания.

Ледников, решив, что подслушивать дальше уже нехорошо, хлопнул входной дверью и затопал ногами. Виктория Алексеевна тут же появилась между двумя пролетами лестницы.

- Артем, ну как так можно! Ты нас до инфаркта доведешь! - радостно говорила она. Очевидно, подумала, что большой ссоры между сыновьями удастся избежать, и потому у нее явно отлегло от сердца. Она обладала способностью моментально впадать в панику и столь же быстро забывать неприятности.

Увидев Ледникова, она воскликнула:

- И вы приехали, Валя! Я так рада. А где Артем?

- Он добирается сам, Виктория Алексеевна, своим ходом, - пустился в объяснения Ледников. - Скоро будет…

- Ну, я так и знал!

Андрей осуждающе смотрел на него из-за плеча Виктории Алексеевны. Они всегда были очень похожи, в Андрее сильно чувствовалась южная кровь матери - тонкие черты лица, нос с горбинкой, природная смуглота, пластичность, эмоциональность… Зато Артем своим округлым лицом и тяжелой дородной фигурой был весь в отца.

С Андреем у Ледникова никогда не было особенно близких отношений. Для Андрея Ледников был приятелем младшего брата, и только. Одиннадцать лет разницы в возрасте - непроходимая пропасть. Когда Ледников и Артем еще изнывали под гнетом проблемы расставания с девственностью, Андрей уже много лет жил жизнью, для них совершенно неведомой, - жены бывшие и настоящие, алименты, разводы, замужние любовницы, любовницы с детьми, дочь Гланька… Это был иной мир, о котором они тогда не имели никакого представления.

К тому же Андрей всегда был «старшим сыном» - надеждой и гордостью, продолжателем традиций, будущей опорой семьи. В отличие от Артема - позднего ребенка, которого всячески баловали, но от которого ничего особенного и не ждали.

- Даже друзья приезжают раньше твоего сына! - с удовлетворением сказал Андрей, увидев Ледникова. - Здорово, Ледников! Ну и дружки у тебя!

- Какие есть, - отшутился Ледников.

- Спорим, что он вообще не приедет? - саркастически предложил Андрей матери. - Или явится, когда другие уже все сделают за него?

- Что за глупости ты говоришь! Он сейчас будет, - упорствовала Виктория Алексеевна.

Вот что она всегда умела, так это упорствовать, подумал Ледников. Причем делать это по-детски - отчаянно и непонятно зачем, когда для других уже все очевидно, когда все тайны разоблачены, а следы обнаружены. Но она могла быть и другой - в ней иногда просыпалась богатая, властная дама, какой она была в лучшие годы их жизни с судьей Востросаблиным.

Виктория Алексеевна стояла у окна на кухне. Не было никаких сил что-то делать. В который уже раз после смерти мужа на нее навалились беспросветное отчаяние и физически ощутимый страх перед будущим. Одна из подруг, которой она призналась в этом, вдруг принялась утешать ее какими-то дикими доводами. Мол, тебе тяжело, но тебя все жалеют, потому что ты - жертва. И это всем понятно. Никому ничего не надо объяснять, доказывать, все и так на твоей стороне. Жертвам всегда сочувствуют, их жалеют, им есть чем утешаться. Зато сыновья и внучка теперь всегда будут с тобой… Внучка! Внучка, которую она давно уже видит только по телевизору, пожаловала вовсе не для того, чтобы помочь, а по каким-то своим делам. Ей что-то понадобилось в старых бумагах Николая Николаевича… Наверное, что-то можно куда-нибудь продать. Или скандал устроить. Она же теперь деятель телевизионных искусств, а они скандалами и живут. Почему-то про Ампилоговых спрашивала… Даже вспомнила, что Николай Николаевич был с Ампилоговым знаком, несколько раз они были у них на даче. Слава богу, из-за болезни Николая Николаевича они не смогли пойти тогда на день рождения Ампилоговой, после которого ночью все и произошло…