Татьяна Томах: ИО, мой ИО

— А зачем…

Агата ошарашенно переводила взгляд. Девушка с коляской, старик, парочка. Зачем?…

— Спроси у тех, кто их сделал.

Его звали Овод. Он умещался в эту колючую кусачую кличку целиком и полностью, с неприветливыми металлическими глазами, острым подозрительным взглядом, обманчиво неторопливыми, но на самом деле стремительными движениями.

— Сама идея оказалась гнилой. Заместители. Не помощники, а заместители. Чуешь разницу?

Он опять тронул кончик носа, будто предлагая Агате по запаху определить спрятанный в словах смысл.

— Я читала, как всё начиналось, — кивнула она.

— Чушь! Уже всё вычистили. Из общей сети — точно. Историю пишут победители, слыхала?

— А они что, победители? — дрогнув, спросила Агата.

— Кто же ещё? Знаешь, сколько сейчас осталось живых людей?

— Нет.

— Вот и я — нет, — от его взгляда Агате стало холодно. — Мало, очень мало. Может, вот только я и ты, а?

— Как…

— Заместители. Сперва их делали просто так. Мы так всегда — сперва что-то изобретём, а потом думаем о последствиях. Вот, скажем, водородная бомба… Или эти ИО. Тоже бомба. Персональная, для каждого. Искушение. Не решить проблему, а переложить её на заместителя. Сперва заменить себя самого, скажем, на нелюбимой работе. В гостях, куда не хочется, но надо идти, чтобы не обидеть родственников. Знаешь, что десять лет назад было целое движение о сохранении прав оригиналов при использовании ИО на рабочих контрактах владельцев? А знаешь, что потом началась официальная мода на спутников-ИО? Считалось неприличным, ну как бы нестатусным, если твой друг, подруга, муж, жена — просто человек. И потом, это так здорово, когда ты, наконец, можешь запрограммировать в спутнике именно те черты, которые тебе нужны для счастья…

— Моя тётя…

— Что?

— Моя тётя с ним счастлива. Кажется. Он и правда хороший…

— Вот. Об этом я и говорю. Победители. Чуешь? И знаешь, когда-нибудь они ещё перепишут историю так, что людям в ней просто не останется места…

— Почему ты так долго не отвечал? — спросила Агата, сдерживаясь, чтобы не расплакаться.

— Что случилось?

— Моя тётя…

— Да?

— И мальчик с нижнего этажа, который гуляет с собакой. И…

— А я говорил.

— Что мне делать?

— Знаешь, — Овод смотрел на Агату внимательно и осторожно, будто боялся сказать ей что-нибудь не то. — Я подумал, может, всё так и должно быть.

— Что?

— Они ведь победители, да? Может, так и надо? Ведь ты, девочка с Марса, знаешь, что было раньше? Преступность, коррупция, воровство, убийства, болезни, нищета. Где-то больше, где-то меньше, но всегда оставались. Знаешь, почему, когда наши писатели пытались придумать светлое будущее, получались невозможные утопии? Почему, когда идеалисты пытались светлое будущее построить, получался мрак и ужас?

— Почему?

— Потому что для идеального будущего нужен идеальный человек. И вот теперь — в них заложили самое лучшее. Физическое совершенство. Верность, честность, преданность. Запрет насилия. Стремление помочь другому. Тебе ведь нравится мир сейчас? Гармоничный, прекрасный, совершенный. Нет убийств, преступлений, не уничтожаются леса и животные, не загрязняется вода. Может быть, это была наша задача? Создать совершенное существо? А теперь нам неловко, страшно, неуютно рядом с ними — потому что мы чувствуем свою ущербность. Свою слабость, уродство. Может, поэтому мы уходим один за другим? Потому что больше не нужны?

Агате вдруг стало страшно под пристальным задумчивым взглядом Овода.

— Знаешь, я тут узнал про самое последнее поколение. Способность чувствовать, а не имитировать эмоции. Анализ памяти и впечатлений. Способность к саморазвитию. Но для этого нужен толчок, эмоциональная встряска. Поэтому в их программы закладывают такие ситуации… Чуешь суть? Я тут подумал, странно, как это ловко у тебя получилось — улететь с одной планеты, прилететь на другую абсолютно самостоятельно…

— О чём ты… — пролепетала Агата.

— И с отпечатками пальцев у них всё в порядке. А значит, полные гражданские права. Не по доверенности оригинала. А сами по себе. Чуешь разницу? Уже не имитация. Окончательная замена. Только вот говорят, по ладони их можно отличить. Нет у них линии жизни. Ты не хочешь показать свою руку?

Агата замерла, испуганно съёжилась под острым взглядом Овода. Как зверёк под дулом ружья охотника. Она читала про такое в старых книгах. Про страх, боль и беспомощность умирающих зверей. И людей, которых убивали другие люди. Сейчас много спорили на эту тему — сохранять ли скверное и гнилое наследие прошлых времён. Память о самых гнусных пороках человека. Одни говорили — нет, общество вылечено от таких вещей, зачем лишний раз травмировать тех, кто больше не способен на это. Другие говорили — память нужна как прививка, как напоминание о границе, за которую нельзя ступать.