Юлия Зонис - Боевой шлюп «Арго» [сборник]

– Думаешь, мама вернется?

Тот ничего не ответил, только потрепал сына по макушке.

Что еще я помню о том времени? Помню, как приходил священник. Не знаю, откуда он прознал о наших гостях. Мы, мальчишки, удивились приходу батюшки больше, чем ангелам. Нет, теоретически мы знали о существовании Троицыной церкви. Она стояла на самой окраине города, за рекой, рощей и Володиной горкой. Вроде бы там проводились службы, а одна девчонка из класса Соньки-косой, старшей сестры Гирша, даже втайне хвасталась нательным крестиком.

Но в нашем дворе священник был чужим. Он стоял у сарая, лысенький, невысокий, скрыв руки в рукавах сутаны. Стоял и слушал Тошку и ангелов.

Аркаша подобрался к нему сзади, шепнул доверительно:

– Ну? Ангелы, батюшка?

– Птицы, сын мой, конечно, птицы, – как-то слишком торопливо и уверенно ответил святой отец.

Аркаша плюнул в пыль и похромал в свой угол. Священник послушал до конца, а потом ушел – черный, ссутулившийся и маленький.

А в общем, жизнь текла по-прежнему. Мы ходили в школу, взрослые – на работу. Иногда мы гоняли мяч на пустыре дотемна, или убегали в кино, или толкались возле танцплощадки в парке. Гремела музыка, девчонки лузгали семечки, их ноги белели в темноте. Я забывал об ангелах.

В то лето я влюбился. Впервые, по-настоящему. Втюрился по уши в девчонку из Сонькиного класса. В ту самую, с крестиком. Она была на год старше и совсем не обращала на меня внимания. Вечерами, когда в окнах загорался свет, Тошка кончал играть и ангелы улетали, я думал: «Ну какая от них польза? Вот книжные ангелы – им помолишься, и они исполнят твое желание. А этим молись не молись…» Однажды я поймал Светку после школы и рассказал ей об ангелах. Я думал, ей будет интересно – если Гиршева сестра не соврала про крестик. Света фыркнула, обозвала меня вралем и пошла догонять подруг.

Короче, ангелы оказались не столь уж важными. «Жили и без них», как однажды заметил мой отец. В тот вечер ангелы почему-то не прилетели, хотя Тошка забрался на крышу сарая и старательно звенел бутылками. Нам, пацанам, были гораздо важней ежегодные гонки на самокатах. Каждую весну, перед концом учебного года, наша сторона выходила против фабричных. Самокаты мы мастерили сами: воровали из мастерских подшипники, сколачивали доски. Особым шиком считалось покрыть сиденье лаком. В этом году Митяй клятвенно заверил нас, что – кровь из носу – добудет лак. И добыл. Стащил у своего дядьки-краснодеревщика. Мы сидели в сарае и мазали доски темным лаком. Он пах резко и приятно, доски становились гладкими, скользкими на ощупь, хотелось даже их лизнуть. Вообще-то лак на сиденье только мешал, но честь обязывала. Тошка наверху возился с бутылками. Он в гонках участия не принимал.

Самокаты у фабричных обычно выходили лучше. Оно и понятно – и подшипники у них были новенькие, и доски, и старшие им помогали. В этом году Митяй разродился коварным планом. Он вообще был горазд выдумывать всякие каверзы, взять хоть тех же голубей. Когда не получилось приманить их с помощью Тошки – а Тошка наотрез отказался переделывать свой инструмент под голубей, – он взял у фабричного Сеньки голубицу-подманку в обмен на орудийную гильзу и все же разжился парочкой турманов. Куликовские потом долго подстерегали его по дороге в школу, но мы всегда ходили большой компанией. Вот и сейчас Митька придумал, как нам обойти фабричных.

Маршрут всегда был один и тот же – вниз с Володиной горки и до Майского Торжка. Горка звалась Володиной потому, что вроде бы в городок наш приежал погостить у двоюродной тетки сам Володя Ульянов. Гимназист Володя стоял на горке и любовался рекой, почти как на знаменитой картине. Правда это или выдумки, была ли у Ленина тетка в нашем Н-ске или нет, сейчас уже никто не мог сказать с уверенностью. Но горка так и осталась Володиной. А Майский Торжок был обычным базарчиком, где торговали яблоками, арбузами и черешней, а позже, в августе, абрикосами и виноградом. Спуск был крутой, вымощенный брусчаткой и с четырьмя перекрестками на пути. Ехать предстояло мне. Конечно, отчасти я гордился этим, но отчасти и дрейфил. Во-первых, если вы когда-нибудь ездили на самокате по брусчатке, то знаете – дело это не слишком приятное. А во-вторых, если бы мы продули, все шишки обрушились бы на меня. Так что, услышав Митькин план, я тут же согласился. Задумка была такая: мне надо во что бы то ни стало обогнать фабричных на первом перекрестке. Если я успею проскочить первым, в дело вступит резервная бригада. К резервной бригаде отрядили Вовку, как самого из нас симпатичного.