Ольга Денисова - Неразменный рубль

Пес пролез в кусты вслед за Латышевым, а потом сел, выжидающе глядя на нового «хозяина», и вывалил язык, что называется, на плечо. Латышев зажмурился: это надо сделать, надо обязательно. Иначе у него никогда не будет неразменного рубля. Иначе грош ему цена. Иначе он слюнтяй и кисейная барышня. Нет, ради полуночной встречи с Кристинкой он бы на такое не решился — не стоит оно того.

И надо-то немного… Латышев вздохнул и перекинул ремень через сук потолще — осталось только дернуть. Пес продолжал смотреть в лицо с неизбывной преданностью, и Латышев закрыл глаза. Иначе у него никогда не будет неразменного рубля! Иначе он никогда не встанет на одну ступень с Дэнисом, никогда не утрет ему нос. Само собой в голове всплыло: «Тварь ли я дрожащая…» Не старушку ведь — шелудивую собаку, разносчицу заразы и блох. Слезы резью подступили к глазам, встали в горле болезненным комом. Латышев вдохнул и… дернул ремень на себя.

Пес сначала взвизгнул по-щенячьи жалобно, а потом захрипел, дергая лапами. И так страшен был этот хрип, так безнадежен, что рука разжалась сама собой. Латышев разревелся, как девчонка, подхватил собаку на руки и сорвал удавку с шеи невинной твари. Пес (потрясенный предательством?) рванулся из рук, царапая ему грудь, спрыгнул на землю и задал стрекача — назад, к родной пятиэтажке.

Латышев сквозь слезы видел, как тот выскочил на дорогу и приостановился, оглядываясь. И улыбка уже потянула губы в стороны (не надо никакого неразменного рубля, черт с ним, с этим Дэнисом!), как вдруг из-за поворота (словно при замедленной съемке) выкатила огромная черная «Волга» и бампером ударила лохматое собачье тельце, тут же отлетевшее на десяток шагов вперед.

Латышев, размазывая слезы по щекам, выбежал на дорогу — водитель даже не остановился, как будто не заметил, что сбил пса. И Латышев зачем-то побежал ей вслед, размахивая кулаками, как вдруг увидел, что с заднего сиденья на него смотрит парень в сером костюме: тот самый, что вчера на лоджии рассказывал о Вечном воре. А может, это только показалось — из-за слез?

Пес был мертв, да это и неудивительно: «Волга» ехала быстро, набрав скорость на подъеме. Латышев присел на одно колено перед убитой собакой (слезы лились ручьем, и плечи тряслись от рыданий) и обхватил голову руками. И он, конечно, подумал о знаке судьбы, о том, что какая-то высшая сила подарила ему этот мохнатый окровавленный трупик, но уже не хотел этого подарка — и многое бы отдал, чтобы пес сейчас бежал к своей пятиэтажке, живой и невредимый. И винил себя: если бы он не мечтал об этом неразменном рубле, не выдумывал глупостей, не тащил собаку в кусты, сейчас все было бы иначе!

Но слезы высохли, едва из-за угла послышались голоса и смех. И кто-то внутри ехидно произнес: «А ты думал, неразменный рубль — это так просто?»

Латышев, еще не успев толком подумать и содрогнуться от отвращения, сгреб мертвую собаку в охапку (та стала вдруг неестественно тяжелой) и потащил обратно в кусты. Запах псины мешался с запахом крови, на жаре особенно сильным, и, едва скрывшись от посторонних глаз, Латышев бросил трупик на землю. Его чуть не вывернуло наизнанку, спазмы от желудка покатились к горлу, и слезы выступили на глазах уже не от жалости.

«А ты думал, неразменный рубль — это так просто?»

Физрук вернулся домой, как всегда, часов в семь, на час раньше мамы. Латышев в это время распихивал по местам бобины, которые вместе с магнитофоном носил к Виталику. У Латышева было много редких записей, которые заинтересовали Виталика («Трубный зов», например), и до ужина в «Айвазовском» они всего переписать не успели. Физрук постучал в дверь, прежде чем войти.

— Я поговорить с тобой должен, — начал он.

— По-отечески? — поморщился Латышев.

— А почему бы нет?

— Ну говорите, — он пожал плечами и повернулся к физруку лицом.

— Ты ведь, в сущности, неплохой парень… Зачем ты к ним лезешь? Ты что думаешь, ты будешь на них хоть сколько-нибудь похож, если станешь пить такое же пиво и курить такие же сигареты?

Ага, сегодня он уже неплохой парень, а вчера был дрянью…

— Не по Сеньке шапка, что ли?

— Наоборот. Надо быть выше, понимаешь?

Видел сегодня Латышев, как оно выглядит — «быть выше»! Это молча исполнять прихоти зарвавшихся пижонов?

— У нас в стране все равны, — равнодушно сказал он физруку.

— Знаешь… Это уже совсем не та страна, какой мы ее себе представляем…

— И вы не боитесь мне это говорить?

— Нет. И никому не побоюсь сказать.