Дмитрий Лычковский: Когда был Ленин мумией

— Нэт, — донеслось из соседнего гроба. — Все намного сэрьезней. Попомни мое слово, Володя, налицо заговор и государственная измэна.

Люди в кожанках начали открывать саркофаг. Сталин опять замолчал.

В зале появлялись все новые и новые лица. Явился перепуганный комендант мавзолея. Один из тех, что в кожанке, сунул ему бумагу и объявил:

— Постановлением ХХII съезда КПСС от 30 октября 1961 года дальнейшее хранение саркофага с телом Сталина признано нецелесообразным, так как серьезные нарушения ленинских заветов, злоупотребления властью, массовые репрессии против честных советских людей и другие действия в период культа личности делают невозможным оставление гроба с его телом в Мавзолее имени Ленина. Поэтому тело Сталина мы у вас изымаем. Распишитесь здесь и здесь.

— Да-да, — лепетал комендант. — Нас предупреждали.

— Коба! — опять позвал ошеломленный Ильич.

Сталин не отзывался. Ильич изо всех сил вытягивал шею, пытаясь разглядеть, что происходит возле его саркофага, но видел только склоненные спины.

— А что, пуговицы на мундире и вправду золотые? — свистящим шепотом спросила одна кожаная спина у другой.

— Ну!

— Дык надо их срезать! Зачем они ему в могиле?

Ильич, свидетель готовящегося мародерства, скосил глаза в сторону коменданта и главного в кожанке, ломая голову, как дать им знак, что готовится самоуправство. Главный словно услышал немой призыв. Он сунул бумаги в папку, приблизился к сталинскому саркофагу и сурово спросил подопечных:

— Пуговицы сосчитали?

— Так точно, товарищ генерал-майор! Пять крупных и три мелких.

— Срезать!

— Есть!

Ильича затрясло от негодования. Тем временем в Траурный зал, горланя «кто здесь будет товарищ Захаров?» вломились несколько человек в измазанных рабочих спецовках. Главный в кожанке устремил на них холодный взгляд.

— СУ-63 из Главмосстроя, — сказал один из рабочих, ничуть не робея. — Дно и стены могилы мы бетоном, стало быть, залили. Как заказывали. Машину с бетономешалкой можно отпускать? А то у нас другой объект в простое…

— Машину не отпускать. — отрывисто скомандовал генерал. — Гроб землей засыпать не будем. Бетоном зальем.

И спрятал в карман носовой платок, куда завернул пуговицы со сталинского мундира. Сбоку от Ильича послышалось кряхтение: рабочие поднимали сталинский гроб. Ильич зажмурился, чтобы не видеть этого тягостного зрелища.

— А тело товарища Ленина?.. — раздался совсем поблизости угодливый голос коменданта.

— Остается на вашем балансе! — строго сказал человек в кожанке.

Ильич приоткрыл веки и увидел только спины, уносящие Кобу. То ли из гордости, то ли от шока Сталин так и не сказал последнего «прощай».

Никогда Ленин не ощущал себя таким одиноким, как в эту ночь. Чувства его были в полнейшем смятении. Он то злорадствовал, вспоминая сталинские подначки, то сочувствовал былому соратнику, оживляя в памяти все, что им вместе когда-то пришлось пережить. Как теперь коротать тягучие предрассветные часы? Ильич со стыдом вспомнил, как в позапрошлую ночь, победив Сталина в дискуссии, дразнил его скверным стишком «Коба, Коба, встань из гроба!». Мысли его метались и комкались. Эх, с каким бы удовольствием он сейчас поработал с имеющимися документами, детально изучил постановление, где сказано про «серьезные нарушения ленинских заветов».

Наутро мавзолей был закрыт. Несколько дней, пока в Траурном зале устраняли все следы пребывания второго саркофага, посетителей не пускали. Когда же двери, наконец, распахнулись и внутрь ввалилась возбужденная толпа, Ленин с обидой понял, что они не на него пришли поглядеть, а на пустое место, оставшееся от Сталина. Реплики гомонящей реки дышали новыми веяниями:

«…а мы на Рязанщине и не знали, что деньги уже новые…»

«…и в честь этих двух космических сучек сестра назвала дочек Белка и Стрелка…»

«…отправляю посылку в Сталинград, а говорят — нету больше такого города…»

Опять потянулись пустые, ничем не заполненные годы. Правда, больше Ильич в депрессию себе впадать не позволял. Вспомнив опыт царской тюрьмы, по утрам непременно делал гимнастику. Конечно, наклоны и приседания были невозможны, но зато он вращал глазами под веками, тренировал задержку дыхания, задавал сам себе математические задачки, чтобы активизировать мозг.

В лаборатории менялось руководство, однако приемы, которыми поддерживалось тело Ильича, оставались неизменными. Ему, бывшему бунтарю, это даже нравилось: с возрастом начинаешь ценить свои привычки.