Далия Трускиновская - Феминиум (сборник)

Но приходится.

Индеец-ренегат и губернатор провинции ненавидели друг друга, но были прочно связаны узами крепче кровных. Оружие и золото – вот имя этих уз. Если быть совсем точным – золото и серебро. Месторождения их находились во владениях касика Киспигуанчи, именно это и сделало его самым влиятельным среди своих сородичей в Чили. Где точно – губернатор не знал, но в местах труднодоступных – в пустынях и горах. Пытать Киспигуанчу и его людей было бы бесполезно, дон Гарсия достаточно знал, что представляют собой мапуче. Но оказалось, что с ним можно договориться. Слитки менялись на оружие и порох. Обмен держался в тайне, посвящены в него были только самые верные люди, ибо иначе и дона Гарсию, и дона Франсиско могли счесть предателями. Причем каждый из них был свято уверен, что помогает своему народу и своей стране.

Несколько месяцев назад Киспигуанча предупредил губернатора, что прочие вожди стали относиться к нему с подозрением и, чтобы вернуть их доверие, он должен перейти на сторону мятежников. Для вида, сказал он. Но, конечно же, увлекся. Арауканы не зря считались самым воинственным народом Новой Испании.

Теперь приходилось пожинать плоды этого увлечения.

И так они прибыли в Консепсьон, еще с прошлого столетия имевший статус благородного и законного города. Статус сей не помешал арауканам во время очередного восстания полностью разрушить город, но во время предыдущего губернатора – де Риверы – он был заново отстроен. Теперь де Риверу перевели в Тукуман, а дон Гарсия занял его резиденцию. Туда он и направился, а дон Франсиско – в крепость. Как ему было обещано, ненадолго.

Когда губернатор пришел навестить Киспигуанчу, он был в крайне дурном расположении духа. Тому было две причины, и одна вытекала из другой.

Первая – индейцы в долине Пурен снова перешли в наступление. И вторая – навстречу им перебросили значительную часть гарнизона Насимьенто. И Диас пробыл в ссылке всего лишь несколько дней. Опытных кавалерийских офицеров у нас, видите ли, не хватает, заявил командующий операцией Альваро Нуньес де Пинеда. И верно – не хватает…

И ведь всегда у мерзавца находятся заступники. То дон Альваро. То Хуан Понсе де Леон. Ну, с этим все ясно – такой же сумасшедший, как все в их роду, все лавры покойного деда, спутника Колумба, завоевателя Пуэрто-Рико, а главное – искателя источника вечной молодости, спать не дают, и с Диасом они одного поля ягода.

Когда-нибудь я его повешу, пообещал себе дон Гарсия. Диаса, конечно, Понсе де Леон сам себе погибель обеспечит, как дедушка. Вот получит мерзавец увольнительную, вернется в Консепсьон, и тут без драки или поединка не обойдется. Тогда я ему петлю на шею и наброшу.

Мечты, мечты… Пока предстояло решать более насущные проблемы. В первую очередь, объяснить Киспигуанче, что его нельзя выпускать из крепости до тех пор, пока арауканы не будут отброшены. И это не единственная причина…

Киспигуанча, разумеется, ничего не желал понимать. Вел себя так, будто дон Гарсия не спас его от верной гибели, а нанес ему глубочайшее оскорбление. В камере вообще отказался разговаривать – мол, он должен видеть солнце (губернатору чилийское солнце, невыносимо палящее летом и совершенно не греющее зимой, осточертело до крайней степени, впрочем, собственно в Консепьоне с его гнилым климатом немудрено запутаться). Пришлось позволить ему прогулку. Не без осторожности, конечно. Киспигуанчу держали без кандалов, а со свободными руками, даже без оружия, он на многое был способен. Но потом Гарсия Ремон решил, что во дворе и на стенах достаточно солдат – и все они стараниями губернатора и на средства того же Киспигуанчи хорошо вооружены.

Так, под прицелом аркебуз, они и прогуливались. В тени кирпичных стен, возведенных после восстания Кауполикана. Не слишком увлекательная прогулка, но Киспигуанча сам этого хотел.

– Пойми, проклятый упрямец. Своим поступкам ты не только предал короля. Ты предал святую католическую веру. Церковь карает сурово и за меньшее.

– Разве король не тебя поставил управлять этой страной?

– В том, что касается светской власти, – да. Но его величество католический король Фелипе не посягает на дела церкви. И церковь имеет великую власть, даже здесь, на краю земли. Если тебя будут судить церковным судом, я ничего не смогу сделать. И благодари Бога – и меня, – что Франсиско де Оталора до тебя не добрался.

Дон Гарсия не лгал. Всякому здравомыслящему человеку известно, что отступнику от христианской веры – прямая дорога на костер. Как в Старой Испании, так и в Новой. У нас здесь нет марранов и морисков (хотя кое-кто говорит, что уже есть), зато есть индейцы. Пора б уже уяснить: или ты язычник и губишь свою душу, или ты добрый католик и душу свою спасаешь, а третьего не дано, и метаться между верами не положено. А сложности с церковным судом могли возникнуть именно здесь, в Чили. Епископ Лимский известен святой жизнью и редко вмешивается в светские дела. Чего не скажешь о провинциале францисканского ордена де Оталоре, занимающем высшую церковную должность в Консепсьоне.