Array Коллектив авторов - Классициум (сборник)

Завитой мужчина в сюртуке салатового цвета и в соломенной шляпке с розами стал тыкать указкой на большой белый экран, где возникали виды городов и всякая архитектура, нагонявшая мысли о кладбище и надгробном ангеле. Сперва они были цветные и, хотя афиша обещала полное ощущение объема и своего собственного присутствия в этих нарисованных Афинах или Мадридах, ничего такого мы не заметили.

Вдруг на экране появилась фотоскопия, серая, как туманный день в столице, с нечеткими пятнами, одним большим и причудливым, другим маленьким. Было похоже, как будто кто-то огромный месил туман кулаком и оставил глубокие вмятины.

– Вот раскопки Помпеи! – докладывал мужчина. – Это пепел. Труп собаки и двое влюбленных, поза которых доказывает изумленным зрителям, что наши предки умели так же любить, как и наши потомки…

– К чему?.. – обреченно прошептала Дарья Петровна.

Раздался звук, нечто вроде того «дж-ж ж», которое издает возмущенная оса.

– А? Что? – спросил мужчина у незримого механика. – Отстаньте, сам знаю! Итак…

Следующая фотоскопия была, напротив, разноцветная и сильно смахивала на гору винегрета.

– Теперь взглянем на Везувий! Что может быть величественнее этой извергающейся картины природы? Дым валит из грандиозного жерла… из жерла валит… из грандиозного… Еще одно мановение волшебного жезла… Долго будешь копаться?.. И вот мы на берегу Неаполя! Трижды права пословица, говорящая: кто не пил воды из Неаполя, тот не пил ничего!

Тетя Маша, скучавшая в стереофотокинескопографе, потихоньку отодвинула черную занавеску и старалась в бинокль поглядеть вниз. Она готовилась инспектировать и выискивала недостатки. Вдруг она громко ахнула и вскочила.

Удержать ее было невозможно. Я поспешила следом, решив, что тетке стало не по себе, а Уткин застеснялся, да и неприлично мужчине преследовать женщину. Тут оказалось, что денщиха, сидевшая со Степкой в самом заднем ряду, преуспела в своих поползновениях – розовая Степкина куртка была расстегнута, а кружевная наколка сидела набекрень.

Дарья Петровна устремилась за мной – видимо, почуяла какой-то особенный соблазн для демонической женщины.

– Сеанс окончен! До свидания на острове Целебесе! – завопил нам вслед мужчина. – Среди местных нравов и поражающей обстановки!

В коридоре тетя Маша требовала «капитаншу этой галоши» и указывала пальцем на каракулевую шапку как на особый документ.

– Я генеральша Субалдеева! – восклицала она. – Немедленно! Ар-рестую! К чертовой матери!

Капитанша находилась в верхней корзине. Там было машинное отделение и пахло всякими омерзительными химическими веществами. Я слыхала, что в Америке пробовали делать аэростаты на ручной тяге, и огромный винт вращался усилиями целого взвода крепких мужчин. Но американки отказались от этой затеи, потому что аромат от взвода пыхтящих и обливающихся потом мужчин вынести совершенно невозможно. Хуже, кажется, только нафталин осенью, когда достают пальто и шубы.

Мы полезли наверх, совершенно не представляя, что потребовалось тете Маше от капитанши «Статской советницы Циолковской». Степку с денщихой, чтобы не путались под ногами, оставили в нижней корзине, хотя я и побаивалась за Степкину нравственность: страшен-то страшен, да денщихе ведь понравился! Опять же, воротничок с бантиком…

Капитанша встретила нас в расстегнутом грязном мундире, перемазанная какой-то черной копотью.

– Мне нужен циолколет «Сенаторша Попугаева»! – сразу заявила тетя Маша.

– На каком основании?

– Государственная тайна!

Тетя Маша что-то прошептала на ухо капитанше, и та ахнула.

– Сейчас же, сию минуту! – выкрикнула она. – Только вызову лейтенантшу Шмидт! Как хорошо, что экипаж не отпущен. Сейчас вам подадут переходной рукав!

– Сколько пассажиров может принять корзина?

– Корзина маленькая. Троих или четверых. Это же патрульный циолколет.

– А скорость у него какая?

– Максимальная! Двадцать пять верст!

– По ветру или против ветра?

– По ветру…

– Какое свинство!

Тетя Маша была в таком состоянии, что отпускать ее без присмотра мы побоялись. Генеральша-то генеральша, но вдруг генеральство, ударив ей в голову, произвело там непоправимые разрушения? Из одного лишь милосердия мы полезли вслед за тетей Машей в кривой парусиновый рукав и вывалились из него в корзину «Сенаторши Попугаевой». Там было тесно и плохо. К тому же корзина не имела потолка, и мы сразу оказались на ветру. Уткин первым делом упустил свою шляпу с вуалью и злобно смотрел ей вслед, пока она летела над циолкодромом в сторону леса, чтобы навеки украсить собой елку или березу.