Array Коллектив авторов - Классициум (сборник)

– И я люблю тебя, пришелица из эфирного королевства.

В ней боролись два желания. Конечно же, хотелось досконально разобраться, что это за королевство такое, почему она оттуда пришла, а не явилась на свет более традиционным путем, и отчего ей понадобилось совершать вояж из тех, видимо, весьма дальних мест в эти. Но… во первых, он сказал всё самое главное. Во вторых… ну, допустим, получит она точные ответы на все эти вопросы и, может быть, даже увидит в них что-нибудь забавное. Но разве не шепчет ей на ухо внутренний холод: «Давай, посмейся! Ужели ты оставишь свою привычку хихикать над всякими такими штуками?» – а холод всегда был великим обманщиком.

В конце концов она определила для себя: считаться пришелицей из эфирного королевства – красиво и необычно. Почему бы на время не стать ей пришелицей из эфирного королевства?

Все эти мысли вовсе не имели строгой последовательности. Они пролетели в один миг, в один щелчок пальцев. Хоп! – и она уже поняла, как ей стоит ответить.

Надо улыбнуться.

Вот незадача…

Мышцы лица со скрежетом принялись выполнять непривычную работу.

Тогда он взял ее за руку и произнес те самые несколько слов, которые всякий раз приносили с собой целый август тепла:

– Жила-была маленькая девочка…

Это было повествование о том, что один раз в жизни, один-единственный раз, людям даруется радужный мост, и по нему можно пройти куда угодно, к кому угодно, в любую точку времени и пространства, но вернуться уже не получится.

Глотнув сказки, Ольга заплакала. Тысячу лет не плакала. В детстве падала, расшибала колени до кости, один раз сломала ребро, хотелось орать в полный голос, но она, закусив губу, терпела. А тут… Кокон льда, в котором едва трепыхалось сердце, потек водицей, и когда щупальца его, запущенные в плоть, стали выдергиваться, о! – это было чудовищно больно. Она чуть с ума не сошла. Слезы потекли сами, не потрудившись спросить у нее, хозяйки, разрешения.

На следующий день опять:

– Жила-была маленькая девочка…

Это был рассказ о госпоже леса, заскучавшей и отправившейся к людям, чтобы остаться среди них, простившись со своей волшебной силой.

Ольга улыбалась и сжимала его руку так сильно, как только могла. А потом, когда отзвучали последние слова, почувствовала, сколь сильно проголодалась за последние дни. Она пообедала как следует, отвергнув жалкие протертые яблочки.

На третий день вновь:

– Жила-была маленькая девочка…

Это было сказание о том, как дочь судовладельца получила от отца по наследству целый флот, и среди прочего – корабль с огнецветными парусами. Ей пришлось выдержать долгую борьбу со строптивыми капитанами кораблей. А потом отправиться под парусами цвета пламени выручать того, кто помог ей и теперь ждал спасения от нее самой.

Когда сказочник закончил, она попросила его:

– Помоги-ка! – и встала с его помощью на ноги.

Сердце избавилось от малейших зерен льда. Она едва ходила, но все-таки ходила. Сначала – опершись на его плечо, потом сама. Мать заикнулась было:

– Тебе вредно… надо еще полежать, набраться сил…

На что получила ответ:

– Чем больше лежишь, тем неживей становишься.

Ольга любила гулять с ним – сначала те несчастные десять минут, пока она могла удержаться в вертикальном положении. Потом – полчаса. А чуть погодя – целыми вечерами.

Антонов похвалил ее перевод. А еще он принялся рассказывать, как легче всего справиться с непослушной марсианской палеографией, как трактовать вот это темное место или вон то совсем уж несветлое в редком документе эпохи Дуд… С палеографии он переходил на истории о ловушках в марсианских бункерах и о самых свежих находках, сделанных в самых недоступных местах.

Ольга и ее сказочник бродили по бесконечному парку, который несколько поколений назад был садом в имении князей Гагариных. Над головою наливались теменью оливковые сумерки. Мимо с торжественной медлительностью шествовали кедры и кипарисы. В скудном свете фонарей неспешно вальсировали белые беседки с античными колоннами. Отражения бронзовых скульптур с ленцою трепетали в заросших прудиках. Над продрогшим асфальтом плыли запахи смолы и увядших трав.

По осенней поре образ райского сада, разлитый по здешним аллеям, словно тягучее сладкое вино, утратил ясность очертаний. Сырой холодок заставлял тосковать по безмятежности июля и роскоши августа.

Привыкнув спасаться от внутренних заморозков, Ольга внешнего холода не боялась.