Юрий Никитин - Тангейзер

Константин посмотрел на изумленного Тангейзера, расхохотался гулко и мощно.

– Здорово? Это не песенки сочинять!

Тангейзер встрепенулся, ответил обиженно:

– Это не песенки.

– А что?

– Это то, – сказал Тангейзер, – что может тебя поднять даже со смертного одра и бросить защищать свой дом или страну!.. Это то, что заставляет тебя смеяться и плакать, хотя на тебя не подействует ни щекотка, ни зверские пытки.

– Гм, – сказал Константин, – ладно-ладно, ты прав. Эдэм дас зайне!

– Чего-чего?

Константин отмахнулся:

– Да уж не помню. Это я ученостью побахвалился.

Тангейзер сказал, несколько раздраженный, вдруг показалось, что старшие боевые товарищи над ним подшучивают:

– Человек, придерживающийся фактов, и поэт никогда не поймут друг друга.

Константин сказал с радостным удивлением:

– Правда? Тогда Библия для тебя должна быть Книгой из Книг!

Тангейзер возразил:

– Но Библия… разве там не все факты?

Константин покровительственно похлопал его по плечу.

– Да, – сказал он, – конечно. Но настолько опоэтизированные, что под пластами поэзии их и не рассмотришь… Но ты, похоже, Библию знаешь плохо?

– Почему? – спросил Тангейзер настороженно. – Я ее прочел всю!.. Начиная с сотворения мира. Правда, про людей пропустил, неинтересно, но сотворение мира – красотища неописуемая! Каждая строфа дышит величием… Я пытался положить на музыку, но не сумел, слишком грандиозно. Нужно много разных инструментов, а не одна моя лютня…

Константин повторил медленно:

– А про людей пропустил… Хорошо сказано. Люблю я тебя, Тангейзер! Весь ты какой-то…

– Какой?

– Не такой, – сообщил Константин. – Но, наверное, поэты и должны быть немножко иными?

– Все люди немножко иные, – ответил Тангейзер. – Поэт должен быть иным очень даже множко! Одной ногой вообще в другом мире…

– Сумасшедшим?

– На грани.

Поздно вечером, натягавшись камней, усталый и голодный, он пришел в их дом, плотно поужинал, хотя поэты должны голодать, сочиняется вроде бы лучше на пустой желудок, ага, поговорите там, знатоки, а он еще и запил целым кувшином вина, после чего достал лютню.

Когда пришли Константин и Вальтер, тоже запыленные, Тангейзер уже сидел на подоконнике и задумчиво перебирал струны, наигрывая легкую мелодию, останавливался, подтягивал струны, снова начинал пощипывать серьезно и сосредоточенно.

Константин разделся и с наслаждением мылся, хмурая немногословная сарацинка в длинном пестром платье притащила из своего дома кувшин с водой и лила тонкой струйкой, бережно расходуя, крестоносцу на голову, в ее глазах Тангейзер видел тщательно скрытое изумление мощной фигурой франка.

– Лей больше, – потребовал Константин.

– Утонешь, – ответила сарацинка.

– Лей!

– Воды мало.

– Я заплачу, – пообещал Константин.

Она тут же перевернула кувшин вверх дном и вылила всю воду ему на голову и плечи.

Вальтер раздевался медленно, неспешно, с интересом поглядывал на Тангейзера.

– Новую песнь складываешь?

Тангейзер покачал головой.

– Нет, очень старую вспоминаю. Ее сочинил участник… даже вожак третьего крестового похода.

Вальтер удивился, даже рубаху задержал над головой.

– Кто? Ричард Львиное Сердце?

– Да, – ответил Тангейзер. – Это меня и удивляет…

– Что король умел складывать песни?

Тангейзер ответил задумчиво:

– Нет, другое…

– Что?

– Королю Ричарду, – ответил Тангейзер с некоторым смущением, – прозвище Львиное Сердце дали не за храбрость, как теперь некоторые начинают думать по невежеству, а за невероятную звериную жестокость, которую он проявлял… И вот этот человек складывал такие нежные и точные песни, где каждое слово уложено, как умелым ювелиром камешек в короне, а каждая нота звучит именно так и так, как может затронуть сердце!

Вальтер сдвинул плечами.

– Тебе кажется, злодейство и талант певца несовместимы?

– Лучше, – сказал Тангейзер, – если бы это было так…

Вальтер отшвырнул рубашку, подумал.

– Видимо, – произнес он веско, – Господь решил не облегчать нам работу уж настолько, чтоб мы вообще сидели сложа руки. И не намечал людей краской: это черные, это белые, это синие, это малиновые… Даже с сарацинами вон как… Вроде бы самые лютые враги, вообще нехристи, но сам видишь, что некоторые куда лучше наших братьев по Кресту.

В сторонке послышался визг, это Константин обхватил огромными лапищами сарацинку и мощно прижал ее к себе с такой силой, что у нее вылетело дыхание.