Сергей Синякин: Башмачник

– Я подумаю, - сказал Ашот Каренович.

– Вот-вот, - подхватил Владимир Данилович и прошелся перед мастером. - Подумайте, мой дорогой, подумайте. А чтобы лучше думалось… - он вытащил чековую книжку. - Двадцать тысяч хватит?

И по тону его понятно было, что не в рублях он работу башмачника ценит.

– Я подумаю, - повторил Ашот Каренович. - Тогда и об оплате поговорим.

Они постояли еще немного, потолковали о разных ничего не значащих вещах, Владимир Данилович даже пообещал, что скоро выйдет закон, который будет защищать таких мастеров, как Ашот Каренович.

– От чего? - спросил мастер.

– Милый вы мой, - Владимир Данилович раскатисто захохотал. - Был бы человек, а защита ему всегда понадобится! Можете быть уверены, защитим от всего! И даже больше!

Он крепко пожал руку Ашота Кареновича, уверенно шагнул со двора, и телохранители даже не повернулись за ним, а вроде бы вывернулись наизнанку и двинулись следом. Джипы посигналили и отъехали, оставив Ашота Кареновича в грустной задумчивости. Не было печали, черти накачали! Ну зачем умному человеку идти в президенты? Там ведь что-то делать надо. А Владимир Данилович человек деятельный, если что-то начнет, никакие законы не остановят. Ашот Каренович только взглянул на него, на костюм этот от Сен-Лорана, и сразу же понял, что лучше всего к этому наряду подойдут мягкие сапожки с резким подъемом и жесткой подошвой. Только вот беда, нельзя было такие сапожки мастерить, никак нельзя. Отец его, Карен Погосович, научивший сына тачать обувь, не раз ему говорил: все можешь шить, а только не шей политикам мягкие сапожки с резким подъемом и жесткой подошвой. Видишь, что именно такие человеку больше всего подходят, - не шей. Уж больно много людей в свое время от таких сапожек пострадало. Больше того - кто шьет политикам такие сапожки, рискует рано или поздно сам попасть под их жесткую подошву.

«У озера, у озера красавица жила…»

Ашот Каренович повертел в руках шиповку и внезапно сообразил, что если положение шипов несколько изменить, скорость бега сразу станет выше. А все остальное зависело от упорства и настойчивости молодого спринтера. В конце концов, олимпийскими победителями и чемпионами мира люди становятся в силу своего характера. В отличие от политики, где многое зависит от внешних обстоятельств.

Он натянул шиповку на колодку и принялся оглядывать ее. Пожалуй, можно было сделать и еще кое-что, почти незаметное, но тоже очень Полезное.

Ашот Каренович этому очень обрадовался и снова замурлыкал песенку.

Он все еще возился с шиповками, когда во двор вбежал младший сын Сейран.

– Папа, эти черные машины к нам приезжали?

– Да, а что? - поднял голову Ашот Каренович.

– Что сейчас было у магазина! - зачастил Сейран. - Один джип как дал, Сашка с Партизанской улицы так и полетел в сторону! Продавщица… ну, Мамедова Азиза… выскочила, начала кричать, так машины сразу остановились. И из одной мужик вылез, схватил ее за волосы и давай по земле валять! А потом сам Мамед появился. Только у этого мужика телохранители, они и Мамеду по шее накостыляли! Сели в машины и уехали! А Сашку в больницу повезли!

«У озера, у озера красавица жила…»

Вот так они себя и ведут. А сделай им мягкие сапожки с жесткой подошвой? Раздавят, как червяка, и не оглянутся.

– Ты уроки сделал? - строго спросил Ашот Каренович.

– Так ведь каникулы! - удивился сын.

– Пойди маме помоги! - еще строже сказал Ашот Каренович. - Что без толку бегать?

И снова склонился над шиповками, хотя думал совсем о другом: А думал он над словами отца, Карена Погосовича. «Никогда не делай такие сапожки, Ашотик, - сказал ему отец. - Дед такие для царя, для Николая I делал. И что же? Он взял и делегацию рабочих расстрелял. А потом большевики пришли. Уж сколько дед им сапожков натачал, думал, власть справедливая пришла, так они кучу народу постреляли и еще больше голодом поморили. Никогда, Ашот, не делай мягкие сапожки с резким подъемом и жесткой подошвой!»

Все-таки Владимир Данилович - большой негодяй, хоть и сидит высоко, и человек умный. Мальчишку сбил, продавщицу за волосы таскал, Мамеда его люди избили. Такому хорошую обувь шить нельзя. Сапожки хороши для человека совестливого, они не для таких, как Владимир Данилович. И ведь уехали, даже не извинились. Когда человек способен на плохие поступки, трудно представить, на что он способен, если власть получит неограниченную. Ашоту Кареновичу об этом даже думать не хотелось. Он снова принялся возиться с шиповками, успокаивая себя песней о красавице, в которую влюбился подводный царь горного озера Севан. Но на этот раз песня не успокаивала. Лишь закончив возиться с шиповками, башмачник понял, что должен делать.