Джаспер Ффорде - Полный вперед назад, или Оттенки серого

— Пишешь Рыбьей Морде? — с улыбкой спросил отец. — Вряд ли она забыла тебя так скоро.

— Да, — согласился я. — Но все же, несмотря на имя, [4] Constance — верная. (Прим. перев.) верностью она не отличается.

— A-а. Роджер Каштан уже вьется вокруг нее?

— Как муха вокруг тарелки с медом. Не называй ее Рыбьей Мордой, пожалуйста.

— Масла, — велела зеленая, — и пошевеливайся на этот раз.

Мы закончили завтракать, наскоро упаковали вещи и спустились к стойке. Отец стал объяснять носильщику, что наши чемоданы нужно отнести на вокзал.

— Чудесный день, — заметил, пока мы оплачивали счет, мужчина за стойкой — худощавый, с прекрасно вылепленным носом и одним ухом.

Потеря уха была обычным делом — они отрывались с пугающей легкостью. Необычным было то, что этот человек не позаботился вернуть ухо на место, хотя что тут сложного? Еще любопытная деталь: он носил свой синий кружок высоко на лацкане пиджака — этот негласный, но широко распространенный условный знак намекал, что за особую плату его носитель улаживал разные вопросы. И действительно, накануне вечером нам на обед подали раков, а он не отметил это в рационной книге. Это стоило нам половины балла, завернутого в салфетку и незаметно переданного по назначению.

— Каждый день чудесен, — приветливо откликнулся отец.

— Точно, — весело подтвердил тот.

Мы обменялись дежурными фразами: насчет отеля, что он чист и умеренно комфортен, и насчет нас, что мы не роняем репутации заведения, умеем вести себя за столом и не горланим в общественных местах. После этого служащий отеля спросил:

— Далеко собрались?

— В Восточный Кармин.

Поведение синего внезапно изменилось: он странно поглядел на нас, вернул наши книжки с баллами, пожелал приятного и спокойного времяпровождения — и тут же повернулся к другому клиенту. Мы вручили чаевые носильщику, еще раз проверили время отхода поезда и направились к первому из пунктов нашего маршрута.

— Гм, — хмыкнул отец, глядя на плохо нарисованную карту, после того, как мы отдали десять цент-баллов и очутились внутри ветхого, но чистенького домика. — Ничего не понимаю.

Плохо нарисованная карта, возможно, не волновала воображение, но полностью оправдывала свое наименование.

— Может, потому, что она пережила Дефактирование? — предположил я.

Карта была не только загадочной, но и невероятно редкой. Кроме геохроматической карты Прежнего мира в настольной игре фирмы «Паркер» то была единственная карта, составленная до Явления. Однако древность экспоната не делала его интересным. Мы какое-то время пялились на выцветшую бумагу, надеясь, что наше понимание, пусть и неправильное, перейдет на более высокий уровень. И потом, жалко было заплаченных денег.

— Чем дольше и пристальнее мы на нее глядим, тем больше получаем за ту же плату, — объяснил отец.

Я захотел было спросить у него, сколько нужно смотреть, чтобы нам еще остались должны, но не стал. Наконец он убрал свой путеводитель, и мы снова оказались под теплыми лучами солнца, чувствуя, что нас попросту обобрали на десять цент-баллов. Однако мы написали благодарственный отзыв: экспонат оказался посредственным, но музейщики-то были ни при чем.

— Папа…

— Да?

— Почему тот человек в отеле так странно повел себя, услышав про Восточный Кармин?

— Жизнь во Внешних пределах, как считают, отличается асоциальной динамикой, — ответил он, немного подумав, — и некоторые полагают, что обилие событий может породить прогрессистские настроения, а это поставит под угрозу Стабильность.

То была дипломатичная, но очень мудрая и провидческая реплика. Я не раз возвращался к ней мыслями в последующие дни.

— Хорошо, но что думаешь ты? — настаивал я.

Отец улыбнулся:

— Я думаю, что нам надо осмотреть Мемориал Оза. Даже если он уныл, как магнолия, то все равно это в тысячу раз занятней плохо нарисованной карты.

Мы зашагали к музею по шумным улицам Граната, с их теснотой, суетой и нечистотой, изнемогая от жары. Вокруг было множество людей, готовых удовлетворить ваши каждодневные нужды: сутенеры, продавцы воды и пирожков, рассказчики историй, умельцы, определяющие вес на глазок. В лавках по обе стороны улицы шла коммерция посерьезнее: их занимали сапожники, портные, продавцы всякой утвари, вычислители, готовые мигом что-нибудь умножить или разделить. Можно было зайти к модератору или крючкотвору и тут же получить консультацию, что означает то или иное правило и как его обойти. В одной лавке продавали исключительно парящие предметы, а другая специализировалась на посткодовой генеалогии. По пути нам попадалось необычно много желтых — возможно, они следили за нелегальным цветовым обменом, торговлей семенами и ношением колющих и режущих предметов.