Алена Дашук - Картофельная яблоня (сборник)

Трубка потрескивала в ответ. Павлов напрягся.

– Удивляюсь вам, Андрей Семёнович, – ожил, наконец, телефонный эфир. – Вы хоть когда-нибудь что-то просите для себя? Сколько вас знаю, всё о других да о других.

Павлов скромно улыбнулся.

– Вероятно, мне это нужно даже больше, чем тем, кому я помогаю.

– Вы, правда, наверно, святой…

– В каждом живая душа, которая хочет радости.

Павлов не лукавил. Живая душа – вот она истинная ценность. И она трепыхается в любом из этих тел: стареющей матери, честолюбивого юноши, больного бомжа или некрасивой девчушки. И все хотят быть счастливыми. Хотя бы на мгновение. На ослепительный миг. Все. И он может дарить эти невероятные мгновения. Так он устроен.

– Мне нужны детали происшествия, – голос Ирины Николаевны стал рассудительным. Она снова превратилась из размякшей от восхищения девочки в деловую женщину, компетентного специалиста, готового весь свой профессионализм и благодарность бросить к ногам того, кто просил сейчас о помощи. Помощи не себе. Помощи другому человеку. От сознания этого у Ирины Николаевны почему-то потеплело внизу живота и перехватило дыхание. Ах, как жаль, что этот непостижимый Павлов ни разу не ответил на её знаки. Он точно не замечал их. Всё улыбался своей благородной и тихой улыбкой сфинкса.

Ради такого человека можно пойти на всё. Даже на то, чтобы немного подвинуть давным-давно установленную границу своих принципов. Да, она судья, о котором ходят самые невероятные слухи: она никогда не берёт взятки, не передёргивает факты и не взирает на чины и регалии. Ирина Николаевна очень гордилась этими слухами, ведь на поверку они оказывались самой что ни на есть правдой. Она была наслышана, что даже на зоне о ней говорили с удивлённым уважением. Ей это льстило. Неподкупная судья. Много ли наберётся таких? Имидж бесстрастной богини правосудия приятно щекотал самолюбие. А деньги… Что деньги! Муж зарабатывает достаточно, чтобы можно было позволить себе быть неподкупной.

Ирина Николаевна не сомневалась – девушку, за которую просил Павлов, она сумеет спасти от печального старта в жизнь. Гуманность Павлова потрясала её. Кому и помогать, как не ему. За год их знакомства он ни разу не попросил ничего для себя. Даже увеличить смешную оплату за уроки английского. А ведь мог. Они с мужем семья состоятельная (кстати, не без помощи всё того же Павлова), а на любимого Антошку ничего не жаль. Он знал всё это, но ни разу… Ни единым словом!

Андрей Семёнович несколько секунд слушал прерывистое дыхание своей собеседницы. В этом дыхании мелькали все мысли женщины: от готовности исполнить любую его просьбу до недвусмысленной тяжести в лоне.

– Если я подъеду прямо сейчас, вы меня примете? – спросил он, проверяя самозабвенную жертвенность женщины на крепость. Он знал, насколько важен был для неё сегодняшний выход в театр. Там её обещали представить директору Антошиной гимназии, дружба с которым могла существенно повлиять на дальнейшую судьбу сына. Безусловно, в положительную сторону.

Трубка недолго била в ухо щелчками и шорохами, выдавая, что на другом её конце колебались. Потом точно в холодную воду нырнули:

– Да, подъезжайте!

– Спасибо!

Павлов удовлетворённо нажал «отбой» и вымарал из списка номер Ирины Николаевны. Больше он ей никогда не позвонит. Ещё одна победа, от которой становится скучно.

До встречи, которая обещала что-то нетривиальное, было ещё пара часов. Их можно было провести с пользой. Павлов остановил машину на автостоянке роскошного ночного клуба. Заведение было закрыто для праздношатающейся бедняцкой публики. Ревностный фейсконтроль отсеивал недостойных с тщательностью мелкого сита. Павлов пробился сквозь толпу разряженных в пух и прах девушек и юношей, не допущенных в святая святых. Они уныло топтались у входа, ожидая неизвестно чего. Иногда стражи у дверей развлекали себя тем, что манили пальцем кого-то из массы. Толпа в полном составе подавалась вперёд, сминая тех, кто стоял ближе к заветному входу. Глаза девочек и мальчиков наполнялись такой подобострастной надеждой, что охранники не могли удержаться от смеха. Призывный жест не был адресован кому-то конкретно. Просто было забавно смотреть на эту волнующуюся, одуревшую от желания быть избранной биомассу.

– Привет! – Павлов пожал руку одному из стражей. – Что тут сегодня?

– Здоро́во! – Огромный детина бережно ответил на рукопожатие. – Да хрен какой-то закордонный приехал. Вадик на закрытую вечерину выписал. Малолетки, как с цепи посрывались. Их в дверь гонишь, в окно лезут. – Охранник выругался и сплюнул. – Уже троим скорую вызывали. В обмороки от чуйств падают, язви их.