Петр Кузнецов - Светлый город

Края эти производили впечатление пестрого персидского ковра: в отличие от Великой Степи, где достаточно было одному народу победить, и все остальные перенимали его обычай, а речь у всех и совсем мало отличалась, на реках Северо-Запада было полно народов, каждый из которых имел нередко один город, как арждане, а то и не имел вовсе, как мокшет, вынужденные торговать через Арджань к западу от них или через земли народа Буртас к югу. Продавали они мед. Еще через Арджань везли много темного северного хлеба и невольников, как и везде по Великой реке. Любой вождь стремился избавиться от слишком бедных или слишком сметливых – людей, всегда вызывающих недовольство в дни испытаний. Суда с невольниками шли на юг, к Хазару и его крупнейшим рынкам. С Севера, где прокормить одного человека за долгую зиму стоит больших денег, или много труда, запасов и забот, на юг, в теплые благодатные земли, этот поток шел с незапамятных времен. Некоторые особо непоседливые, тяготившиеся однообразием северной жизни, сбегали сами, такие шли наниматься к нам в караваны или в войско. А невольников в Хазаре покупали персы, арабы и подданные царя Константинопольского. Если невольник попадался смирный, он, как правило, всю жизнь проводил в услужении хозяевам, в полевых или домашних делах. К буйным присматривались, после чего одна их часть попадала на галеры, другая – становилась военными наемниками. Многие из последних делали головокружительную карьеру. Не зря говорят, что испытания закаляют людей. Много ли вы видели сыновей вождей племен, которые могли бы попасть в другую страну и стать там крупным военачальником, а то и вовсе вязирем? Когда Хазары захватили, в числе земель, завещанных им Отцом множества, дельту Атыла, там уже были рынки, и никто не мог сказать, когда они появились, хотя было много легенд об этом.

Большой торговый корабль тянули вверх по Балоге сильные наемники, обычно из числа буртас. Их подряжали на работу, разламывая деревянную палочку, украшенную особым рисунком. Если на месте прибытия концы палочки у буртаса и у кормчего сходились узорами, буртас получал хороший куш. Вскорости по левому борту показалась крепость Бал-Эхна, около которой добывали соль, необходимую для выпечки хлеба и заготовки рыбы. В Бал-Эхна Аря показала Ханукке молитвенный дом с голубыми куполами в форме луковиц цветов, которыми славился священный город Атыл. Похоже, местные священники так впечатлились куполами, венчавшими крышу гарема дворца царя на Белом острове, что соорудили такие же над храмом, думая, что так привлекут внимание Бога. Между тем в Атыле купола играли вполне практическую роль: сделанные как юрты, только каменные и на крыше огромной крепости, каждый служил одной из жен царя местом для уединенных прогулок, молитв и воспитанию малышей в духе открытых всем ветрам просторов Великой Степи. Действительно, золотые купола, далеко выглядывавшие над верхней кромкой стены крепости и отражавшиеся в водах Атыла, производили невероятное впечатление на представителей непросвещенных народов. Многие из них тут же простирались ниц, молились, а попав в Хазар (в харизматический город простых чужестранцев не пускали вовсе), принимали первую религию, о которой им удавалось узнать. И часто это была вера магометан или македонцев [2] Так в Хазарии обычно именовали византийских греков. , и тех и других в Хазаре было куда больше, чем иудеев – хазарских воинов, которые зиму проводили в Священном городе, а как только теплело, разъезжались по окрестностям на свои участки, с юртами и всем хозяйством. Вот так действовали на язычников купола царского гарема, изображавшие золоченые юрты знатного рода. Их помог построить персидский архитектор. Хазары, весьма заносчивые и гордые люди, отличавшиеся удалью в бою, мало уделяли внимания наукам, не ценя ничего выше куража кавалерийской атаки всадников в крепкой броне, одетых в прекрасные яркие одежды, как на праздник.

Выше Бал-Эхны, по противоположному берегу Балоги, который здесь на редкость выше правого, как у Муромаа, расположился город народа мары - Кутыж. Здесь продавали меха с дальнего севера и отличный напиток пуре, приготовляемый из меда.

Палата писца везира, Исаака находилась во внутренней крепости столичного города Итиль, в одном из боковых крыльев здания библиотеки, сооруженного из малайского кирпича, устойчивого даже к обстрелу ядрами вулканического камня из катапульт. Кирпич был привезен из Персии для строительства стен столицы и царской крепости на острове, примыкающем к Священному городу. Писец много приложил усилий, чтобы его перевели из помещения с видом на торг на площади перед библиотекой на другую сторону здания. Теперь из его окон открывался вид на реку и величественную белокаменную царскую крепость, в верхней по течению реки части которой находилась огромная башня, очертаниями напоминающая царский шатер, но немного более стройная – место службы царской гвардии. На вершине башни при помощи искусных Константинопольских мастеров были сооружены две катапульты особой конструкции, размером больше слона каждая, простреливавшие всю реку – не только широкую протоку между царским островом и Священным городом, но и до хлипких стен города лавочников и разнорабочих на восточном берегу Атыла. Ниже по течению – центральное здание дворца, украшенное высокими и узкими вертикальными полосами из великолепной материи, расшитой традиционным хазарским узором, а еще правее – здание гарема, с добавленными в верхней части фасада двумя горизонтальными полосами из кирпичей бирюзового цвета. Над крышей гарема сияли золотые купола, венчавшие покои царских жен. Таким образом, каждая жена, которая смогла произвести от царя потомство, получала помещение с бассейном в нижней части здания – на уровне реки, с роскошными личными покоями посередине и с драгоценным подобие кочевой юрты на открытой всем ветрам крыше гарема, с которой открывался потрясающий вид на оба города. На крышу, как среди куполов гарема, так и над царским дворцом, была навезена земля из скудной пустыни в центре Азии, откуда когда-то вышли хазары в поисках Земли обетованной и посажена трава и редкие кривенькие деревца пустошей. Над дворцом была площадка ипподрома. Весной и после нечастых в столице дождей крыша расцветала удивительными по яркости и красоте цветами. Но из Священного города, в котором работал Исаак, и с реки, видны были только узорные зубцы на верхушке фасада. На крышу поднимали на особых подъемных платформах прекрасных скакунов из царских конюшен, чтобы наследники ежедневно по многу часов могли тренироваться в выездке и готовиться к состязаниям, результаты которых позволяли занять место в рядах прославленной хазарской конницы – аль-казар, не раз останавливавших казавшихся всем остальным непобедимыми арабов, наводивших трепет на константинопольские войска козари или гусар, как их называли венгры и другие угорские племена Урала и Великой реки. Облачиться в прочные, но не мешавшие подвижности, доспехи хазарского кавалериста, под которые надевался кафтан из великолепной пурпурной материи, сапоги из лучшей сверкающей кожи и отправиться с передовым мобильным отрядом в смелый на грани сумасбродности рейд вглубь территории противника мечтал каждый амбициозный хазарский юноша.