Евгений Лотош - Ничьи котята

И сумка. Большая дорожная сумка в углу, доверху набитая: несколько платьев, белье — нательное и постельное, гравюра по металлу — серебряное дерево на холме на фоне золотого заката, туфли, пелефон, мелкий хлам, с которым жалко расставаться… Чужеродный предмет, превративший давнее убежище от невзгод в чужое полузнакомое помещение.

Нет. Хватит терзать себя. Что обрублено, то обрублено. Цукка подхватила сумку и, скособочившись от тяжести, вышла в прихожую. Отец с мачехой уже ждали там. Притихшие брат с сестрой выглядывали из кухни.

— Цу… — отец положил ей руку на плечо и печально взглянул в лицо. — Может, все-таки передумаешь? Останься хотя бы до завтра.

— Нет, папа.

Девушка поставила сумку на пол и осторожно поцеловала отца в щеку. Поколебавшись, поцеловала и мачеху. Неожиданно та протянула руку и ласково погладила Цукку по волосам.

— Наверное, я была тебе плохой матерью, — сказала она задумчиво. — Твоя настоящая мама меня не одобрила бы. Мне исполнилось лишь чуть больше, чем тебе сейчас, когда я выходила за твоего отца. Я просто не знала, что делать с внезапно появившейся семилетней дочерью. А потом… не сложилось. Ты так страдала из-за смерти матери, что я не смогла подружиться с тобой. Жаль. Но я хочу, чтобы ты помнила — здесь твой дом. И ты всегда можешь вернуться, если что-то не получится. Мы пока не тронем твою комнату.

— Да, Цу, — отец притянул ее к себе и обнял. — Ты всегда можешь вернуться. Я знал, что ты рано или поздно оставишь нас, ты характером в мать, такая же упрямая. Просто… как-то все вышло неожиданно.

Он отстранился и взглянул ей в глаза.

— Ты ведь не забудешь нас, да? Станешь приходить в гости? Звонить?

— Да, папа, — кивнула Цукка, пытаясь сдержать наворачивающиеся слезы. — Обязательно. И вы ко мне приходите.

Она быстро сунула ноги в сандалии, распахнула дверь, подхватила сумку и вышла. Уже на лестнице она обернулась и еще раз взглянула на свою семью. Отец, мачеха и брат с сестрой смотрели на нее через дверной проем, словно из другой, милой и теплой жизни. Той жизни, где ребенком она могла прибежать к отцу на колени и, заливаясь слезами, протянуть палец с чернеющей под ногтем занозой. Где в вечернем сумраке горели золотым огнем домашние окна, обещая убежище от невзгод и недругов. Где утреннее солнце било в заспанные глаза, а тиканье будильника на столе ласково убаюкивало в ночной темноте…

Все в прошлом. Будущее холодно и неопределенно, и для начала ей придется привыкнуть жить одной. Возвращаться в пустую темную комнату большого дома, кивать в коридоре общей квартиры таким же, как она, девушкам-одиночкам, снимающим соседние комнаты, раз в период платить деньги равнодушному хозяину, а еще расплачиваться по счетам за землю, электричество, воду и зимнее отопление. Таково будущее, к которому придется привыкнуть.

Она прощально махнула рукой и потопала вниз по ступенькам лестницы.

До своей новой квартиры она добралась на удивление быстро. Нужный трамвай пришел почти сразу, так что мыслишка шикануть и взять такси умерла в зародыше. На Подгорной улице она оказалась около пяти вечера — солнце уже коснулось гребня горы, но еще не успело зайти за него. Бросить сумку, распаковаться, совершить краткую экскурсию по окрестностям на предмет продуктовых и прочих магазинов — и лечь спать пораньше, в семь-полвосьмого. А завтра с утра подняться вместе с солнышком и обустроиться уже основательно: вычистить комнату сверху донизу, закупить продуктов на ближайшее время, прикупить какую-никакую посуду и, возможно, даже старый толстый телевизор где-нибудь в комиссионном магазине. Опять же, познакомиться с соседями, основательно погулять по окрестностям, выяснить, где какой транспорт ходит, где можно поймать такси при необходимости и где какие отделения банков… Ой, нет. С соседями не получится — завтра земледень, люди на работе. Придется в другой раз. А послезавтра — на работу, и снова пойдет обычная рутина. Только вот возвращаться придется уже не домой, а в пустую комнату к холодной плите и дребезжащему хозяйскому холодильнику.

Она тихонько вздохнула и зашагала к трехэтажному дому саженях в пятидесяти от остановки трамвая. Сумка тянула вбок и вниз, и Цукка пожалела, что не оставила половину барахла дома. Все равно еще раз возвращаться, хотя бы за учебниками. Да и рассказать, где и как устроилась, родителям надо.

У двери она нащупала в кармане пластинку ключа и вставила ее приемную щель. К ее удивлению, над замком вспыхнул и замигал красный огонек, а засов и не подумал отпираться. Она повторно сунула ключ — с тем же результатом. Что такое? Неужели ключ испортился? Она ведь проверяла его вчера вечером!